Сегодня премьер министр Ирака Нури эль-Малики, которому предстоит встреча с президентом России Владимиром Путиным, подведет символическую черту под геополитическими результатами войны в Ираке.
Во внешней политике новый постсаддамовский Ирак опирается на Иран, а в военно-техническом отношении он, если США и другие страны будут выдвигать слишком много ограничений в использовании поставляемого ими оружия, теперь может опереться на Россию. Но происходит диверсификация не только рынков вооружений, но и добычи и сбыта нефти, особенно актуальная в связи с ограничениями, вводимыми Западом на торгово-экономические отношения с Ираном, который был и остается важным торговым партнером Багдада. Кроме того, Багдад показывает, что он готов использовать свои права и обладает свободой маневра в нефтедобыче (поскольку российским компаниям под силу заместить даже крупных игроков на этом рынке). Это значит, что Ирак далеко не полностью зависит от ведущих западных нефтяных компаний, которые продавливают свои интересы, часто не считаясь с позицией Багдада, особенно в отношении Иракского Курдистана.
Русские возвращают себе позиции, которые они имели раньше в Ираке. Правда, если для России это – оружейный и нефтяной бизнес, то для Ирака – это, прежде всего, политика и даже геополитика. В свою очередь Россия, включившись в эту игру, стала одним из противовесов США в сложной комбинации сил, на которые опирается Ирак, чтобы чувствовать себя более независимым. И это - минус еще несколько очков из предвыборной корзины Барака Обамы.
Учитывая масштаб игроков, это сильно влияет и внутриполитическую ситуацию в Ираке. Нельзя сказать, что это негативное влияние, но оно ослабит, если не перечеркнет некоторые тренды. В совокупности с тем, что есть надежда, что новый закон о нефти и газе будет принят уже в ближайшем будущем, это существенно изменит ситуацию в курдском вопросе. Право добычи нефти для Курдистана – это де факто признанная свобода регионального экономического развития, которая должна ослабить, по крайней мере, временно, тягу курдов к самостоятельной государственности. Если Малики еще найдет силы продвинуться в разрешении вопросов спорных территорий, возникших в результате политики арабизации, проводившейся в саддамовском Ираке, то отношения с курдами внутри страны получат солидную основу для развития. Скорее всего, будет урегулирован вопрос об участии во власти партий, поскольку в Ираке восстановлена традиционная для этого района модель представительного правления, когда все получившие мандат избирателей участвуют в управлении страной, а не доминирует партия победившего на выборах большинства. Это снимет или, как минимум, приглушит тягу курдов к отделению от Ирака, хотя останутся вопросы, в том числе и судьба сил пешмерга, которые до сих пор были главным гарантом курдской автономии.
Президент Курдистана Масуд Барзани не раз заявлял, что курды являются и готовы оставаться частью федеративного демократического Ирака, построенного на Конституции 2005 года. Уменьшение американского влияния в Ираке, а это происходит на глазах, по мере того, как пустеет американское посольство, устранит иллюзии тех курдов, которые считали, что их независимость зависит только от доброй воли США. Возможно, что в 2003 -2005 годах это было и так, но США и тогда, и сейчас не видят Курдистан независимым. Военные контракты правительства Малики с Россией почти автоматически вызовут ответную реакцию в США и Турции, которая выразится в более активной поддержке Эрбиля.
Важно использовать влияния внешних сил для конструктивного позиционирования курдской автономии внутри Ирака. Курды должны обеспечивать свои интересы в рамках самого Ирака, что не исключает, а предполагает проведение активной внешней политики региона, чья автономия обеспечивает ему необходимые права, поскольку в силу конституционных положений – это очень высокая форма государственности, предусматривающая значительную самостоятельность региона.