новостной сайт о событиях в курдском регионе

Э.О. Касаев, Институт Ближнего Востока
Иракские и американские официальные лица расценили одобрение в феврале 2007 г. рамочного законопроекта об углеводородах (далее -Законопроект) Советом Министров Республики Ирак как значительный шаг вперед на пути развития нефтегазовой отрасли послевоенного государства. Предполагалось, что документ будет в кротчайшие сроки одобрен парламентом страны и подписан президентом. Тем не менее, законопроект до сих пор не принят.

Дело в том, что он стал предметом тщательного исследования и жарких споров со стороны иракских парламентариев по причине того, что содержащиеся в нем положения не могут в одинаковой степени удовлетворить представителей различных этнических и конфессиональных групп, проживающих на территории Ирака.

В частности, ключевыми и, пожалуй, самыми «краеугольными» моментами являются порядок и условия заключения соглашений с иностранными инвесторами и процедура распределения доходов от экспорта энергоносителей. Отсутствие компромисса по указанным пунктам может спровоцировать внутригосударственный конфликт, который неминуемо перерастет в очередную гражданскую войну в силу «цены вопроса». Какова же она?

На сегодняшний день разведенные залежи «черного золота» в Ираке составляют порядка 115 млрд баррелей (по различным прогнозам, если начнется серьезная и систематическая работа геологов, этот показатель может составить около 200 млрд баррелей), а «голубого топлива» - 3,17 трлн куб. м., однако северная, центральная и южная части государства располагают неравнозначными запасами.

Нефтяные резервы северных провинций и Региона Курдистан, насчитывающие 45 млрд баррелей, занимают 6 место в мире по величине.

Так, одним из крупных центров нефтедобычи является город Киркук (административный центр провинции Таамим), ведь находящееся там одноименное месторождение располагает по меньшей мере 8,5 млрд баррелей нефти и 80 млрд куб. м. газа.

Территория Региона Курдистан также располагает богатыми месторождениями - в районе Сулеймании, где топливо добывают кустарным способом, к северо-востоку от Эрбиля, а также в районе Дахука и Захо. С конца 2005 г. начата разработка последнего месторождения, а за ним также месторождения под Сулейманией. Кроме того, за последние 2 года иностранные компании, ведущие разведку в Иракском Курдистане, обнаружили еще 3 новых крупных месторождения.

Помимо этого, в недрах Региона расположены примерно 2,83 трлн. куб. м. газа, что составляет порядка 89% всех иракских запасов.

Большая часть иракской нефти в настоящее время добывается на юге страны в районе провинции Басра (суммарные запасы - около 65 млрд баррелей). Здесь к числу крупнейших месторождений относятся Южная и Северная Румайла, включая Западную Курну (общие извлекаемые запасы - 20 млрд баррелей, в т.ч. 8,7 млрд баррелей приходится на Западную Курну), Мажнун (12,6 млрд баррелей), Зубайр (6 млрд баррелей). Запасы природного газа на данных участках, за исключением Мажнуна, составляют 480 млрд куб. м. и 140 млрд куб. м. соответственно.

По статистике, на долю участков Киркук и Румайла приходится 90% от общей нефтедобычи в стране.

Недавно стало известно, что расположенный на юге Ирака газовый участок Сиба (запасы - 3 млрд куб. м.) будет выставлен иракскими властями на международный тендер с участием более 40 зарубежных компаний, который состоится в октябре с.г.

Что касается добычи энергоресурсов, то в настоящее время ситуация следующая. Ежедневно в Ираке добывают 2,3-2,5 млн баррелей нефти (в т.ч. порядка 2,1 млн баррелей – на экспорт, 603,3 тыс. баррелей – внутреннее потребление (2009 г.), остальное – хищение и контрабанда). Основной объем добычи, 1,8 млн баррелей, приходится на Румейлу и некоторые другие южные месторождения.

Стоит напомнить, что в конце прошлого года страна допустила к своим нефтяным месторождениям иностранные компании, в том числе российские «Лукойл Оверсиз» и «Газпром нефть». За счет этого власти Ирака намерены в ближайшие 6 лет увеличить показатель до 10-12 млн баррелей в сутки.

Добыча природного газа пока не осуществляется, так как в стране отсутствует соответствующая инфраструктура, однако в самое ближайшее время власти попытаются исправить положение посредством привлечения к разработке газовых участков крупных иностранных компаний, которые победят на багдадском тендере, о котором говорилось выше.

Стоит заметить, что и в нефтяной промышленности потенциал развития огромен. Ирак располагает 10,8% мировых достоверных запасов нефти при минимальных затратах на ее добычу, но только небольшая часть месторождений страны находится в эксплуатации.

Однако даже при нынешних объемах добычи доходы от экспорта данного сырья в 2008 г. составили более 61 млрд долларов, а в 2009 г., по словам генерального директора отдела маркетинга в иракском министерстве нефти Дж. аль-Мари, - 30 млрд долларов (сокращение показателя связано с существенным снижением потребления нефти зарубежными импортерами вследствие мирового финансового кризиса и падением стоимости самого сырья). По оценкам специалистов, нефтедоллары обеспечивают более 95% всего государственного бюджета.

В текущем году ситуация нормализовалась, и в марте 2010 г. поставки топлива принесли иракскому бюджету 4,351 млрд долларов (несмотря на его количественное уменьшение на 11% - до 1,84 млн баррелей в сутки, однако сокращение объемов экспорта было компенсировано ростом цен на нефть на мировых рынках), в апреле - 4,2 млрд, а в мае - 4,325 млрд долларов.

В целом объем поставок иракских углеводородов за рубеж в последние месяцы осуществляется в диапазоне от 53 до 60 млн баррелей при средней цене в 73,8 доллара за баррель. С учетом того, что прогнозируемая цена за баррель к началу 2011 г. будет варьироваться в крайних пределах от 50 до 100 долларов, существенных повышений/понижений данного показателя ожидать не стоит.

Согласно информации Департамента администрации по энергетике США, Ирак находился на 15-м месте среди крупных производителей нефти, и на 94% удовлетворял свой внутренний энергетический спрос за счет нефти. Тем не менее, использование Ираком больших запасов природного газа ограничено.

Отсюда можно сделать вывод, что стабилизация ситуации в Ираке тесно связана с его успехами или неудачами в экономике, что по среднесрочным прогнозам будет зависеть от состояния углеводородной промышленности.

К примеру, министр энергетики Регионального Правительства Курдистана (РПК) А. Хаврами заявил, что власти Региона готовы возобновить экспорт нефти сразу после того, как будет сформировано новое правительство Ирака. Причем Регион Курдистана уже сейчас готов ежесуточно поставлять за рубеж не менее 100 тыс. баррелей, а к концу 2010 г. довести этот показатель до 200-250 тыс. баррелей.

РПК планирует также расширить возможности нефтепровода ведущей в средиземноморский порт Джейхан, которая из-за частых диверсий после свержения режима Саддама Хусейна большую часть времени не функционировала. Так, в июне с.г. иракская и турецкая стороны договорились о продлении его эксплуатации.

На сегодняшний день 3/4 иракского нефтяного экспорта приходится на южный маршрут – через Басру и терминал Хор эль-Амия, оставшаяся часть - на северный нефтепровод Киркук – Джейхан, через который в 2009 г. через было прокачано 167,6 млн баррелей нефти.

Ранее действовавший нефтепровод IPSA, идущий с юга Ирака по территории Саудовской Аравии в порт Янбу, в августе 1990 г. был закрыт. В 2001 г. Эр-Рияд экспроприировал магистраль и переоборудовал ее для транспортировки своего газа. При номинальной мощности 1,65 млн баррелей в сутки это был бы значительный канал для вывоза иракской нефти.

Еще один иракский нефтепровод ISLP (Ирак-Сирия-Ливан) соединяет Киркук с сирийским портом Банья, но поставки по нему с 2003 г. прекращены. Однако полное восстановление его проектных мощностей в будущем могло бы увеличить возможности экспорта иракской нефти, как минимум, на 700 тыс. баррелей в сутки.

Как уже было отмечено, львиная доля добываемого в Ираке топлива идет за рубеж, оставшаяся часть – на внутренние нужды и «серые поставки». Каков же объем контрабандного сырья?

Рассчитать это вполне можно, руководствуясь официальной статистикой уровня нефтедобычи в стране. Так, суточные объемы идущего на экспорт и потребляемого внутри топлива варьируются от 2,3-2,5 млн баррелей. В некоторые годы «вилка» составляла и 500 тыс. баррелей в сутки.

Выходит, что по самым скромным подсчетам, иракская казна ежесуточно теряет доход от добытых, но похищенных 100 тыс. баррелей нефти, что в денежном эквиваленте составляет 3-5 млрд долларов в год.

Нефтяная контрабанда стала одним из основных средств существования шиитской партии «Аль-Фадыля», которая некоторое время назад «подмяла» под себя нефтяное ведомство, и боевой ячейкой «Месть Аллаха», «приватизировавшей» всю криминальную полицию на юге страны.

Кроме того, как отмечают авторитетные источники, целые иракские клановые группы (например, Рувейми, Ашур, Юсиф, Каттан, Марвини) стали своего рода племенными синдикатами по контрабанде нефти. Так, клан Ашур, состоящий более чем из 50 семей, захватил порт Абу-Флас сразу после начала оккупации страны и стал местной властью с доходом более 5 млн долларов в неделю.

Подобная «патовая» ситуация наблюдается и на объектах нефтепереработки. Согласно оценкам партнера компании по управлению рисками «Verity Advisors LL» О. Храброго, потери только на одном НПЗ в Баиджи при поставке готовых нефтепродуктов из импортированного сырья обратно в соседние страны, где оно, в отличие от Ирака, не субсидируется, ежегодно достигают 1,5 млрд долларов.

В этой связи вспоминаются многочисленные заявления первых лиц США о том, что ресурсы Ирака принадлежит его народу и правительство страны должно использовать сырье как средство объединения нации.

Справедливости ради напомним, что во времена прежнего режима нефть действительно была одним из цементирующих общество факторов: на средства от ее продажи строилась экономическая инфраструктура, проводилась модернизация, закупалось вооружение для армии.

Сегодня «черное золото» перестало быть объединяющей идеей государства, а ее основное предназначение заключается в обслуживании интересов отдельных племен и этносов: курдов на севере, шиитов на юге страны. Проживающие преимущественно в центральной части сунниты из-за отсутствия на своей территории доказанных запасов углеводородного сырья и развитой инфраструктуры для разведки месторождений и последующей добычи ресурсов, остаются не у дел.

Этот тезис отчетливо доказывает процесс обсуждения законопроекта в парламенте Ирака. Каковы же принципиальные позиции различных политических партий?

По имеющимся сообщениям, с момента внесения законопроекта на рассмотрение депутатов в 2007 г. состоялся ряд тематических слушаний. Последние обсуждения были сосредоточены на значимой и довольно конкретной проблеме. Должно ли сохраниться право на принятие решений о доходах от углеводородов, добытых на особо пострадавших при прежнем режиме иракских территориях, за Регионом и производящими провинциями? И должно ли распределение быть автоматическим и фиксированным или же за федеральным правительством должна сохраниться свобода действий в вопросе отчисления денежных средств в регионы и производящие провинции?

Несложно догадаться, что конкретных решений вынесено не было, ведь суверенный контроль над сырьевыми запасами и доходами от их экспорта остается вопросом тщательного рассмотрения, многочисленных прений и большой уязвимости еще долгое время, ведь генезис данного явления уходит своими корнями в прошлое государства Ирак.

Говоря о последствиях войны с Ираном и захвата Кувейта, наложенных в результате этого экономических санкций, неэффективного управления нефтяной инфраструктурой государства при режиме С.Хусейна, попытке насильственной демократизации иракского общества , можно с уверенностью сказать, что нынешнему Ираку потребуются значительные иностранные инвестиции, технологии и экспертные знания, дабы восстановить и, в конце концов, расширить свои возможности в вопросе добычи энергоресурсов в соответствии с текущими планами правительства.

Казалось бы, собственные нефтяные доходы Ирака могут без труда обеспечить существенную базу для подобных поступлений. Однако способность иракского правительства эффективно направлять требуемое количество финансов на восстановление топливно-энергетического сектора вполне обоснованно вызывает недоверие в свете недавнего неудачного управления и распределения денежных средств, которые были заложены в бюджет для этих целей.

Нестабильность в сфере безопасности представляет собой значительное препятствие для крупномасштабных инвестиций со стороны многих международных организаций. Более того, в средне- и долгосрочной перспективе иракцы столкнуться со сложными альтернативами в вопросах потребностей и качества нефтяной и газовой индустрии: сохраненный за правительством полный контроль над инвестициями и затратами может идти вразрез с техническими нуждами.

Входящая в состав иракского парламента курдская фракция выступает за право региональных властей заниматься вопросом распределения нефтяных доходов. Курдский лидер Н. Барзани настаивает на праве Региона подписывать соглашения по разработке месторождений без значительного вмешательства со стороны национального правительства.

Кроме того М. Барзани активно поддерживает идею иностранного участия в развитии нефтегазового сектора экономики посредством заключения двусторонних и многосторонних соглашений о долевой добыче, которые предоставляют зарубежным компаниям права на разработку и добычу на определенные периоды времени, в соответствии с условиями соглашения.

Например, РПК с 2003 г. подписало ряд соглашений с иностранными компаниями. Согласно законопроекту, перед рассмотрением в иракском парламенте, эти соглашения будут пересмотрены Группой независимых экспертов Федерального Совета по нефти и газу (ФСНГ). Региональные власти все же сохранят за собой право выдавать лицензию на последующее иностранное участие в нефтяном и газовом развитии своего региона, в соответствии с условиями законопроекта, Конституцией Ирака и заключением ФСНГ.

РПК выступает за создание механизма автоматизированного распределения доходов, основанного на принципе «на душу населения», чтобы предотвратить политическое вмешательство на уровне Центра, что может лимитировать отчисления в курдский регион.

Курды, действуя через легальные процедуры и народные движения, стараются всеми силами получить контроль над одним из крупнейших в мире месторождений, коим является Киркук. РПК единогласно поддержало включение в иракскую конституцию пункта (ст.140), требующего поставить на голосование вопрос о возможности формального присоединения района Киркука к Региону Кудистан.

Со своей стороны, суннитские партии на всех слушаниях выступают единым фронтом и отвергают курдскую идею о самостоятельности Региона в принятии ключевых решений в обход воли федерального правительства.

Более того, в процессе обсуждения текста законопроекта в 2007-2008 гг. партии суннитов заняли жесткую позицию относительно предотвращения обширной разработки иракских нефтяных ресурсов международными компаниями и другими третьими сторонами. Переговорщики со стороны суннитов, в лице представителя самой крупной фракции мусульман-суннитов в прежнем парламенте Ирака «Иракский фронт согласия» А. Абдель-Ситара, возражали против определенных пунктов в конституции Ирака, так как они наделяли регионы правом участия в добыче нефти и распределении доходов.

Помимо этого, в результате властной пертурбации «Иракский фронт согласия», «Ассоциация мусульманских ученых» и суннитский блок «Иракское единство» и некоторые другие объединения бойкотировали ряд парламентских сессий в 2007 г.

Однако, по словам активиста «Иракского фронта национального диалога», партии М.С. аль-Джабури, эта суннитская партия, занимавшая 11 мест в прошлом иракском парламенте, согласилась прекратить бойкот в ответ на просьбу спикера парламента и глав других партий, а также в результате желания членов самого объединения присутствовать при обсуждении важного законопроекта.

Следом за «Иракским фронтом национального диалога», 19 июля 2007 г., после того, как был восстановлен в должности суннитский спикер М. аль-Машхадани, официально вернулся к нормальной работе в парламенте и «Иракский фронт согласия».

Примечательно, что данному примеру последовали 30 депутатов-шиитов, поддерживающих радикального проповедника М. ас-Садра, после того, как правительство согласилось восстановить разрушенную в результате теракта шиитскую святыню.

Что касается шиитских представителей, то в целом они поддерживают идею принятия углеводородного законодательства как способ возрождения важнейшего сектора иракской экономики и увеличения уровня государственных доходов.

Однако складывается впечатление, что подобные заявления по большей части голословны и не отражают истинной картины, происходящей в стане шиитов. Каковы же реалии?

На сегодняшний день министерства, возглавляемые членами шиитских партий (как правило, это объединения, входящие в состав «Иракского национального альянса») столкнулись с критикой в свой адрес по поводу коррупции в нефтяном секторе и неэффективном управлении доходами от экспорта топлива.

Предпосылками подобного поведения могли послужить разногласия внутри альянса по вопросам принципов федерализма, в частности, члены партии Высший совет исламской революции предпочли бы создание большого федерального региона, объединяющего в себе большинство шиитских производящих провинций юга страны.

На что возмутились представители умеренного объединения «Даава», поддержав идею централизации власти в федеральных органах, занимающихся принятием решений. Вероятно, с целью доминирования шиитских сил в соответствии с иракской демократической системой.

Откровенно прозападную позицию занимает «Иракский национальный конгресс», отстаивающий идею полной интеграции правящего шиитского большинства в общую палитру ныне действующих различных этно-конфессиональных иракских политических групп без установления какой-либо одной доминанты.

Справедливости ради заметим, что все партии, составляющие «Иракский национальный альянс» так или иначе поддерживают идею создания сильной Иракской национальной нефтяной компании с целью ограничения влияния со стороны потенциальных претендентов в лице представителей антагонично настроенных групп и отдельных должностных лиц.

Надежды Вашингтона и Багдада на беспрепятственное принятие законопроекта были разрушены не только названными выше разногласиями депутатского корпуса, но и процентным соотношением шиитских, курдских и суннитских мандатов в парламенте, что отчетливо демонстрирует всю сложность расстановки политических сил в стране.

Прежний состав законодательного органа выглядел следующим образом. Из 275 мест в Совете представителей (парламенте) шиитский «Объединенный иракский альянс» аятоллы Али ас-Систани получил 140, блок «Альянс Курдистана», состоящий из ведущих курдских партий - Демократической партии Курдистана (ДПК) и Патриотический союз Курдистана (ПСК) – 75, блок «Иракский список» шиитского политика А. Алауи – 40, блок «Иракцы» во главе с суннитским лидером Г. аль-Яваром – 5, блок «Элитный независимый лист» шиита М. ас-Садра – 3, «Партия исламского Курдистана» – 2, шиитская «Организация исламского движения в Ираке — Центральное руководство» – 2, суннитский «Блок согласия и освобождения» – 1.

Оставшиеся 7 кресел были распределены между политическими объединениями туркоманов, христиан и коммунистов.

Согласно официальным итогам голосования, становится понятно, что с формальной точки зрения, суннитские властные структуры, многие годы управлявшие Ираком при С.Хусейне, в последнее время оказались вообще исключенными из активной политической жизни, на авансцену которой вышли шиитские и курдские политики.

Стоит заметить, что это противоречит конституции Ирака, в частности, идеи федерализма, которой пронизан текст основного закона. Тем не менее, конституционная неясность в отношении ролей полномочий федеральных, региональных властей и властей производящих провинций привела к тупиковой ситуации по данным вопросам.

Так, статьи 111 и 112 Конституции Ирака гласят, что «природные ресурсы являются достоянием всех граждан в Регионе и производящих провинциях» и что «федеральное правительство вместе с производящими провинциями и Регионом берет на себя управление добытыми на существующих месторождениях нефтью и газом».

Указанные положения были включены в текст закона с целью достижения консенсуса среди иракского населения относительно принятия конституции. Однако решение многих непростых вопросов, включая процедуру получения средств от продажи сырья, на усмотрение политических лидеров, которые, как ожидалось, разрешат их в интересах государства и смогут гарантировать соблюдение прав всех сторон.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что этого не произошло.

По итогам мартовских выборов был сформирован новый состав иракского парламента, включающий уже 325 депутатов. Какова же теперь расстановка сил?

Либерально-патриотический блок «Аль-Иракия» во главе с шиитом А. Алауи получил 91 место, коалиция «Государство закона», лидером которой является нынешний глава правительства Н. Аль-Малики (шиит) – 89, шиитский религиозно-политический блок «Иракский национальный альянс» – 70, коалиция ДПК и ПСК – 43, курдская оппозиционная партия «Горан» – 8, межконфессиональное светское объединения «Иракское согласие – 6, суннитский блок «Иракское единство» – 4, «Исламский союз Курдистана» – 4 и «Исламская группа Курдистана – 2.

В соответствии с действующим законодательством 8 мандатов получили представители религиозных и национальных меньшинств.

Итак, несмотря на то, что количественный и персональный состав (лишь 60 депутатов прежнего созыва сохранили свои места в нынешнем парламенте) Совета представителей существенно изменился, у руля остались шииты и курды, еще более упрочившие свои и без того весьма серьезные позиции. Сунниты хоть и уповают на стоящий выше религиозных разногласий блок «Аль-Иракия» (победу которому во многом обеспечили именно суннитские провинции), но как показывает сегодняшняя конъюнктура, реального политического веса они не имеют.

Теперь, опираясь на нынешний состав федерального законодательного органа и порядок обсуждения проектов будущих законов его членами, постараемся оценить перспективы принятия законопроекта.

Согласно ст. 57 Конституции Ирака, кворум для проведения сессий Совета представителей составляет абсолютное большинство его состава. Решения принимаются простым большинством голосов, если не был оговорен иной порядок.

Действующая конституция, в отличие от конституции 1925 г., не регламентирует процедуру прохождения проектов закона, она определяется другим специальным законодательством. Так, законопроект об углеводородах ввиду своей особой значимости может быть принят лишь квалифицированным большинством, составляющим не менее чем 2/3 голосов депутатов, участвующих в заседании (кворум). В нынешней ситуации добиться подобного расклада крайне сложно. Почему?

Кворум достигается при наличии, как минимум, 163 участников, отсюда квалифицированное большинство голосов – 108. Светский блок «Аль-Иракия», несмотря на одержанную победу, скорее всего, будет лишен возможности воспользоваться ее плодами, так как вряд ли ему удастся заполучить недостающие 17 голосов.

Договориться с курдскими депутатами А. Алауи вряд ли будет под силу, так как он настаивает на государственном контроле за месторождениями углеводородов в Регионе.

Кроме того, являясь публичным оппонентом Ирана, лидер «Аль-Иракии» никоим образом не может рассчитывать на поддержку шиитских сил, но вправе надеяться на благосклонность суннитов (4 мандата). Однако несложно посчитать, что даже если «Иракское единство» пойдет навстречу либерально-патриотическому блоку, необходимого количество «за» достичь не удастся. Не поправят ситуацию даже 8 мандатов, принадлежащих езидам, христианам и другим национальным и религиозным меньшинствам.

Далее оценим возможности шиитов. Так как вариант с «Аль-Иракией» уже нами был опровергнут, то «Государству закона» (89 мандатов) просто необходимо найти общий язык с коалицией курдов (57 мандатов), состоящей из всех представленных в парламенте курдских партий, выступающих единым фронтом относительно фактической и юридической самостоятельности в контроле над нефтяными месторождениями Региона Курдистана и полной свободы экспорта углеводородов. Это требование является основным со стороны курдов по поддержке той или иной коалиции.

Помимо этого, коалиция Н. Аль-Малики вынуждена будут согласиться и на ряд других условий, к примеру, на определение статуса Киркука в качестве части Региона по итогам проведения переписи, исходя из пропорций этнического состава населения.

Налицо две проблемы, которые пытаются решить курды: заполучить богатейшее нефтяное месторождение и юридически определить административные границы Региона Курдистана, которые, как надеется курдская сторона, в ближайшей перспективе станут государственными.

Становится понятным, что, не имеющие конституционно провозглашенного статуса южного иракского региона с соответствующими широкими полномочиями, собственными органами государственной власти и законодательством шииты не станут потакать амбициям курдов стать еще более автономным образованием, серьезно усиленным в экономическом плане огромными запасами куркукской нефти.

Договариваться с радикальным «Иракским национальным конгрессом» (68 мандатов) умеренному «Государству закона» сделать будет весьма проблематично, особенно после того, как лидер первого объединения оппозиционер М. ас-Садр в 2007 г. вывел из состава иракского кабинета шестерых своих сторонников, что явилось самой серьезной перестановка в правительстве Н. аль-Малики.

Таким образом, проанализировав точки зрения конкретных властных представителей и объединений современного Ирака относительно самых «дискуссионных» положений законодательства, призванного де-юре обеспечить эффективную динамику развития нефтегазовой отрасли государственной экономики, предоставив, помимо прочего, четкие юридические гарантии потенциальному иностранному инвестору, а также иракским провинциям и Региону Курдистан в части справедливого распределения нефтедолларов, можно заключить следующее.

Ожидать скорого принятия соответствующего законодательства на федеральном уровне не представляется возможным. Осложняет ситуацию царящий ныне в стране политический кризис, не позволяющий исполнить волю народа и сформировать легитимное правительство по итогам парламентских выборов, а, как следствие, членам Совета представителей достичь консенсуса по важнейшим положениям законопроекта.

В этой связи основания и условия иностранного участия, которое уже присутствует в ТЭК Ирака, до сих пор остаются достаточно спорными, так как заинтересованные иракские группы все еще занимают непоколебимую позицию несогласия.