новостной сайт о событиях в курдском регионе

У Российской Федерации, к счастью, есть все шансы остаться в стороне от региональных конфликтов

Рассуждать об итогах ушедшего и перспективах наступившего года на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ), говоря об "арабской весне" как о торжестве демократии, которая, по мнению большинства западных экспертов, должна привести регион в состояние, близкое к европейскому, малоосмысленно. Суждения такого рода основаны не на объективной оценке ситуации, а на вере, которая, как и любая вера, устойчива к критике, не располагает к скептицизму и не нуждается в доказательствах.

Задачей настоящей статьи является краткое описание положения дел на театре военных действий Ближнего и Среднего Востока в настоящем и будущем. Политологи, как правило, стремятся подогнать реальность под собственные теории. Политики зависят от суждений общественности и средств массовой информации. Дипломаты ограничены в своих оценках протоколом. Не будучи политологом, политиком и дипломатом, автор предпочитает полагаться на факты, приведенные и проанализированные экспертами Института Ближнего Востока, с работами которых читатель при желании может в свободном доступе ознакомиться на сайте ИБВ.

Стратегия "ваххабитской оси"
К концу 2011 года массовые волнения, охватившие Ближний и Средний Восток, распространились на его центральноазиатскую периферию. Свержение правящих режимов в Тунисе, Египте и Ливии привело к власти не либеральные круги, а представителей политического ислама, подтвердив ранее продемонстрированное на примере Ирана, Турции и Пакистана правило о том, что парламентская демократия на БСВ (при нынешних умонастроениях и социально-экономическом положении подавляющего большинства населения региона) бывает только исламской.

Вместе с тем успех "умеренных" исламистов – турецкой Партии справедливости и развития, тунисской "Ан-Нахды", египетских "Братьев-мусульман", палестинского ХАМАСа и близких к ним партий и течений, как показал опыт Ирака, Ливии и Египта, расчищает дорогу экстремистским салафитским группам. Последнее ярко проявилось в Ливии, где салафиты в настоящее время – одна из самых влиятельных военно-политических группировок, борющихся за власть. Еще показательнее пример Египта, где они, изначально опираясь максимум на 250 тысяч своих последователей среди более чем 80 миллионов граждан страны, уже в первом туре парламентских выборов получили свыше четверти голосов.

Политическую, медийную, финансовую, организационную и военную поддержку исламистам в ходе их продвижения к власти в государствах, охваченных "арабской весной", оказывали и оказывают монархии Аравийского полуострова, в первую очередь конкурирующие между собой страны "ваххабитской оси" – Саудовская Аравия и Катар. В частности, в Египте именно финансовые вливания (по оценке экспертов, около четырех миллиардов долларов), а также телевизионная пропаганда Дохи и Эр-Рияда привели к взрывному росту числа проголосовавших за салафитов.

Саудовское королевство и катарский эмират сыграли ключевую роль в вовлечении в ливийскую междоусобицу Парижа, Лондона и Вашингтона, поддержавших локальный сепаратистский мятеж в Киренаике. Итогом стало физическое уничтожение Муамара Каддафи, дестабилизация Ливии по афгано-сомалийскому сценарию, ее устранение с политической арены Африки и БСВ, а также резкое снижение уровня добычи и экспорта нефти к значительной выгоде для монархий Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ).

Теперь есть все основания говорить о доминировании в Лиге арабских государств ССАГПЗ, вокруг которого складывается, по точному замечанию главы Института религии и политики Александра Игнатенко, "священный союз суннитских монархий". Приглашение в эту группу Иордании и Марокко значительно усилило ее военную составляющую. Обращение с аналогичным предложением к Египту создает основу будущего "арабского клуба", способного решать задачи, превышающие по своим масштабам подавление волнений шиитов на Бахрейне (коллективными усилиями ССАГПЗ) или в Восточной провинции Саудовской Аравии (собственной армией и Национальной гвардией королевства).

Вот основные тенденции, которые можно отметить в рамках этой стратегии:

■борьба с шиитами в арабском мире и вне его;
■последовательная ликвидация светских авторитарных арабских режимов и осторожное зондирование возможности возрождения на их территории правивших там династий;
■повсеместное продвижение во властные структуры арабского мира исламистских партий и движений;
■формирование прочного экономического и военно-политического альянса с Западом;
■ставка на усиление влияния радикалов и экстремистов за границами Аравийского полуострова (включая тот же Запад) и подавление их в пределах "Острова арабов";
■готовность к противостоянию с Ираном;
■подрыв позиций Израиля на Западе и в международных организациях.
Кто предупрежден – тот вооружен
Попытки Российской Федерации дипломатическими методами предотвратить катастрофический сценарий смены власти в Ливии, реализованный НАТО и ЛАГ (контролируемой ССАГПЗ) при фактической поддержке ООН, жесткое неприятие Москвой повторения аналогичной операции в Сирии были расценены арабскими монархиями (в первую очередь Дохой и Эр-Риядом) как открытая поддержка Россией шиитов против суннитов. Кроме того, с точки зрения тех же монархий, Москва фактически встала на сторону соперничающего с ними Ирана, что требует адекватного ответа. Именно в качестве сигнала о готовности к подобному ответу следует расценивать инцидент с избиением российского посла в эмирате Катар сотрудниками безопасности аэропорта.

 
Наличие у государств Персидского залива договоров о защите их безопасности с рядом ведущих стран – членов Североатлантического альянса (США, Великобританией и Францией), поддержка усилий ССАГПЗ по свержению сирийского президента Башара Асада Турцией являются, как полагают аравийские монархии, достаточной гарантией их неуязвимости для любых ответных действий России. Не исключено также, что дальнейшими последствиями дипломатической помощи Москвы Дамаску и Тегерану, военно-технического сотрудничества РФ с Сирией и Ираном станет возрождение масштабного финансирования террористических группировок на Северном Кавказе и исламистского подполья в крупных городах нашей страны, приостановленного организаторами антироссийского "джихада", начавшегося в период присутствия советского воинского контингента в Афганистане. Дело в том, что в 2000-х произошел перенос центра тяжести противостояния исламистов и стран современного мира в Ирак и Афганистан, оккупированные после теракта "9/11" войсками западных коалиций. Однако возобновление щедрой денежной подпитки экстремистов в РФ – вопрос лишь времени и соответствующего политического решения.

Как представляется, в случае реализации сценария такого рода опасность заключается не только в попытках реанимации сепаратизма на национальных окраинах России и терроризма в ее центре, но и в ведомственной инерции мышления. Характерная со времен Советского Союза переоценка региональной роли и веса НАТО в целом и США в частности, недооценка местных игроков, склонность рассматривать их как потенциальных союзников в противостоянии с Западом позволяют исламистам различного толка укреплять свои позиции в российской глубинке. Это, как правило, облегчается коррумпированностью местных элит и осуществляется под патронатом религиозных структур и благотворительных фондов, курируемых Турцией, Ираном и странами Персидского залива.

Вывод американских войск из Ирака, потеря США контроля над Афганистаном, фактический разрыв отношений Пакистана и Соединенных Штатов в контртеррористической сфере предоставляют суннитским радикалам широкие возможности для антироссийской деятельности. Взвешенная позиция Москвы в отношении Дамаска и Тегерана, резко контрастирующая с поддержкой, которую ССАГПЗ оказывает в этом вопросе Запад, дает повод для ее возобновления. Какими именно шагами Россия может нейтрализовать эту активность – вопрос, относящийся к компетенции военно-политического руководства РФ. Кто предупрежден – тот вооружен.

Вопросы, вопросы, вопросы…
Особенный интерес представляют вероятные сценарии негативного развития событий. Что именно может и должна, помимо общих миротворческих заявлений и дипломатических шагов (настолько же обязательных для России как члена Совета Безопасности ООН и ядерного клуба, насколько обреченных на провал – изначально и неизбежно), делать Москва в случае гражданской войны в Сирии, которая скорее всего окончится распадом этой страны? Если вспыхнет война между арабскими монархиями (с их "группой поддержки") и Ираном, которую может вызвать как очередной виток противостояния шиитов и суннитов в Ираке, Сирии, Ливане или Йемене, так и все более вероятная операция Тегерана по защите шиитов Бахрейна или Саудовской Аравии? Ирано-израильского вооруженного конфликта, кто бы его ни развязал? Удара по Ирану со стороны западного блока во главе с США, все более возможного, что бы ни заявлял Барак Обама, по мере приближения очередных президентских выборов в Америке? Развития событий в Египте по сценарию иранской исламской революции (в суннитском варианте), неизбежными последствиями которой будет разрыв Кемп-Дэвидского договора, ввод египетской армии на Синай и ее практически гарантированное уничтожение в боях с израильскими войсками по образу и подобию того, как иранская шахская армия была перемолота аятоллой Хомейни в войне с Ираком?

К чему готовиться России после появления у Ирана ядерной бомбы, неизбежного в краткосрочной перспективе, или распада Пакистана с его примерно 110 ядерными зарядами, вероятного в перспективе среднесрочной? Перемещения пакистанского ядерного комплекса на территорию Саудовской Аравии – полностью или частично, о чем практически открыто говорит бывший куратор "Аль-Каиды" принц Турки бин-Фейсал, заявления которого по этому поводу американские политики и силовики старательно игнорируют? Обрушения режима нераспространения? Развала Ирака и превращения Иракского Курдистана из автономии с признаками государства в настоящее курдское государство – с соответствующей реакцией Анкары?

Турецкой агрессии против Сирии или столкновения Турции с Израилем и Кипром из-за средиземноморского газового шельфа? Падения династии или смены монарха в Иордании? Окончательного развала палестино-израильского "мирного процесса" с последующей аннексией Иерусалимом всего Западного берега или его части? Коллапса ООН, все менее адекватно реагирующей на региональные вызовы? Дальнейшей дезинтеграции Судана? Превращения Йемена в новое Сомали с возможным появлением в акватории Индийского океана йеменских пиратов или распространением идущей в этой стране гражданской войны на Саудовскую Аравию и Оман? Расширения военно-террористической деятельности исламистов из стран Африканского Рога на всю "Черную Африку" – от Кении и Нигерии до ЮАР? Ухода с политической арены президента Бутефлики в Алжире и султана Кабуса в Омане, неизбежного из-за почтенного возраста этих вполне успешных, но не бессмертных национальных лидеров?

Чем для России чреваты возвращение к власти в Афганистане талибов и попытки "попробовать на прочность" постсоветские республики Центральной Азии, от кого бы они ни исходили, пример которых – гражданская война в Таджикистане, мятежи исламистов в Узбекистане, "цветные революции" и узбекские погромы в Киргизии, не говоря уже о декабрьских волнениях в динамично развивающемся и стабильном Казахстане?

Что делать с афганскими наркотиками, поток которых на территорию РФ нарастает при полном игнорировании этой проблемы войсками западной коалиции, формально контролирующей эту страну? Как решать проблемы мигрантов, в том числе растущей религиозной и политической активности выходцев из постсоветских республик, подпитываемой извне? В какой мере и на каких именно направлениях имеет смысл сотрудничать в разрешении региональных проблем с Западом, Китаем или Индией? В чем совпадают – на незначительный срок или надолго – интересы Пекина и Дели с интересами Москвы? И как в случае конфликта этих интересов, отстаивая собственные позиции, избежать охлаждения отношений, опасного для российского бюджета? Как сочетать сотрудничество с Израилем в области модернизации и в военно-технической сфере со ставшей для отечественного МИДа священной коровой "поддержкой справедливого дела палестинского народа"? Какие вызовы России несет ослабление НАТО и потеря блоком не только занимаемых на БСВ позиций, но и самого статуса "всемирного полицейского"?

Чем обернется для России реализация Турцией к 2023 году – столетию республики – намеченных ее лидерами планов по превращению в "Новую Османскую империю", включая проблемы трубопроводов и проливов, где интересы Анкары и Москвы диаметрально противоположны? Усиление в регионе Китая и превращение его к 2030 году в мировую сверхдержаву? Разногласия с Ираном, претендующим на статус сверхдержавы региональной (Каспий – единственная серьезная пограничная проблема нашей страны в начале XXI века)? Что делать, если в 2014-м Олимпиада в Сочи столкнется с попытками разыграть "черкесскую карту" – более чем вероятными и одинаково возможными для Турции и арабских монархий Персидского залива?

Как эффективно противостоять попыткам стран исламского мира и западного блока, альянс которых (в отличие от химеры антизападного российско-арабского или православно-исламского союза) является реальностью, использовать на российской территории технологии, отработанные (при открытой поддержке "мирового сообщества") для дестабилизации механизмов государственного управления в ходе "арабской весны"?

Каждый из этих вопросов заслуживает детального рассмотрения, на проведение которого автор в настоящей статье не претендует, ограничившись их постановкой. Причем список проблем и вызовов, которые перед Россией ставит текущая ситуация на БСВ, отнюдь не закрыт.

Что будет и что делать
Попытки разрешить эти проблемы и найти ответы на вызовы, опираясь на кого-либо в качестве регионального союзника, обречены на провал: союзников на БСВ нет и быть не может, все соглашения являются временными, альянсы представляют собой "террариумы единомышленников". И относится это не только к России.

Разумеется, существуют более или менее постоянные интересы, во многом и определяющие расстановку сил, однако в общем региональном балансе не стоит переоценивать сегодняшние возможности и потенциал Российской Федерации, как не следует делать этого и в отношении Советского Союза. Его влияние на БСВ было основано на прекрасно известной местным игрокам готовности вбрасывать в регион средства, поставлять вооружение и предоставлять воинские контингенты не ради стратегии или хотя бы тактики, но из идеологических соображений, престижа, ведомственных интересов и волюнтаризма руководства. Десятилетиями ближневосточные "режимы социалистической ориентации" играли на этих слабостях СССР, а некоторые из их прямых наследников пытаются в новых условиях сыграть в эту игру с Россией все более успешно.

Как представляется, 2012 год даст ответы на некоторые из поставленных выше вопросов и существенно углубит кризис, охвативший Ближний и Средний Восток. Надвигающееся банкротство некоторых стран ЕС, проблемы евро и Шенгена значительно ухудшили перспективы безболезненной трансформации ряда режимов БСВ, традиционно ориентирующихся на европейский товарно-финансовый рынок. В свою очередь исламизация ЕС, рост прозелитизма, распространение в среде европейских мусульман радикальных идей провоцируют усиление в Европе националистических правых партий, продвижение которых к власти чревато ужесточением иммиграционного законодательства, снижением пособий и окончательным крахом политики мультикультурализма, от которой в настоящее время дистанцируются практически все европейские лидеры.

Сокращение или полное прекращение приема беженцев и перемещенных лиц означает рост конфликтного потенциала, связанного с нелегальной иммиграцией через Италию, Грецию, Болгарию, Албанию, Испанию и Португалию. Если в 2011 году потоки мигрантов по каждому из этих направлений насчитывали десятки тысяч человек, то в 2012-м их численность может увеличиться на порядок. Показательными в этой связи являются четырехкратный рост за последний квартал 2011 года числа нелегалов, проникших через Синайский полуостров на территорию Израиля, проблема итальянского острова Лампедуза, а также возведение соседями Турции на ее европейской границе системы заграждений, рассчитанных на то, что они станут непроходимым барьером на пути эмигрантов из Азии.

Не менее важным является изменение политики международных организаций, которые прекратили фиксировать наличие в той или иной стране региона беженцев или перемещенных лиц. Впервые эта практика была отработана на Ираке и в полной мере повторена в отношении беженцев из Туниса и Ливии. Разительный контраст по сравнению с беженцами и перемещенными лицами из Сирии, учет которых на территории Турции призван сконцентрировать внимание политического истеблишмента и прессы на "преступлениях режима Асада". Последнее подчеркивает, что характерные для БСВ двойные стандарты в этом вопросе продолжают действовать. Именно на их основании в свое время палестинцы превратились в опекаемых на протяжении десятилетий в ущерб всем прочим категориям "беженцев первого класса".

Как сказано выше, 2012 год имеет все шансы войти в историю не только серией крупномасштабных войн и конфликтов, наиболее значимым из которых на БСВ будет возможное столкновение со своими противниками Исламской Республики Иран, но и крахом палестино-израильского "мирного процесса". "Сделка Шалита", в рамках которой израильский капрал был обменян на 1027 палестинских заключенных, включая многих террористов "с кровью на руках", дала шанс на продвижение к власти в масштабах всех палестинских территорий движению ХАМАС. Однако она подчеркнула нелегитимность для израильтян раиса Абу-Мазена. Инициатива Махмуда Аббаса добиться от ООН признания Палестины суверенным государством, не договорившись об этом с Иерусалимом, уничтожила для главы ПНА возможность достичь соглашения с Израилем в принципе.

ХАМАС, потеряв иранскую и теряя сирийскую поддержку, постарается подыскать новую внешнеполитическую опору в лице Турции, Египта или Катара. Политическая история ФАТХа может подойти к концу, хотя его руководство до последнего будет пытаться сохранить контроль над средствами ПНА.

Израильтяне в свою очередь, готовясь к активной обороне по всему периметру границ, все меньше окажутся склонны выслушивать теоретические рекомендации "коспонсоров мирного процесса", не исключая Соединенные Штаты, о чем свидетельствует решение руководства страны о массовом строительстве за пределами "Зеленой черты". Из всех "коспонсоров" Россию эта ситуация затрагивает в наименьшей степени: Москва не входит в число главных "доноров" ПНА и, как правило, оставляет возможность выступить с инициативами – столь же дилетантскими, сколь провальными – лидерам США, ЕС или ООН.

Конференция по ближневосточному урегулированию в Москве, анонсированная на весну 2012 года, вполне может состояться, однако сворачивание палестино-израильского диалога по всем направлениям – факт, оспаривать который невозможно. Отметим – к лучшему, поскольку достижение любой формы консенсуса России с прочими "коспонсорами", как показала текущая практика, вследствие расхождений по куда более принципиальным вопросам, включая европейскую систему ПРО и будущее Сирии, в настоящий момент невозможно по определению.

В любом случае у Российской Федерации есть все шансы остаться в стороне от региональных конфликтов, минимизировать их последствия и поставить жесткую преграду попыткам переноса любого противостояния на ее собственную территорию, используя для наполнения бюджета неизбежный рост цен на углеводороды…