новостной сайт о событиях в курдском регионе

Читаю и не пойму, пришел ли Станислав Михайлович  Иванов к этому выводу сам, или его кто-то  надоумил, но он занял странную позицию по сути то ли осуждения участия курдов в федеративном правительстве Ирака, то ли предупреждения их от такого участия, формально возлагая и на них ответственность за политику в отношении арабов-суннитов, которая ранее проводилась Нури эль-Малики, а сейчас якобы продолжается сменившим его Хейдаром эль-Абади. 

На первый взгляд может показаться, что он прав и вполне логичен, во время предупреждает, ведь курды занимают важные посты – президента, возглавляют ряд министерств, занимают высокие посты в армии. Но это верно только на первый взгляд, потому что в том-то и состоит особенность государственного устройства современного, постсаддамовского Ирака, что власть концентрируется в руках премьер-министра, а  высокая должность президента на деле является всего лишь некоторым конституционным рычагом, предохранителем от вырождения этой достаточно авторитарной политической структуры (а какой она может быть еще в стране, где каждый день рвутся мины?) в диктатуру. Но очень важно не допустить этого соскальзывания в диктатуру, которая, случись она сейчас в Ираке, будет не политической или идеологической, а этно-конфессинальной. Более того, должность президента важна, поскольку, в том числе и через нее, курды могут отстоять свои интересы на федеральном уровне, поскольку назначение на эту должность предполагает пусть и время от времени, но достижение определенного консенсуса, а движение к нему опосредуется вынужденными компромиссами сторон. 

Безусловно, бывший премьер-министр Малики, все еще сохраняющий властные рычаги в партии "Дава", да и являющийся вице-президентом Ирака, проводил свою политику, играя на балансе сил внутри шиитского лагеря, на сильных позициях в судебной системе Ирак, сосредотачивая в своих руках важнейшие, прежде всего силовые министерства. Как раз их он использовал для проведения своей политики. Он пытался создать партию власти, которую бы уже никто не смог отстранить от этой власти в дальнейшем. Но, вступая в эту партию, люди переставали быть просто шиитами или суннитами, некоторые, наверно, перестали быть курдами, а становились, прежде всего, последователями Малики (как раз здесь основная масса злоупотреблений, здесь коррупционные отношения, потому что до тех пор, пока не установится железная диктатура, нельзя навести порядок среди "своих"). Это - не новость для Ирака, так формировался ближний круг Саддама Хусейна, где формально были представители всех национальностей и религий Ирака, но они были только сторонниками Саддама Хусейна, а не представителями своих земляков, а тем более своих партий или региональных образований. В Ираке все хорошо знают, как работает государственная система, кто и что делает, на ком кровь и на ком ответственность, и, безусловно, понимают, что участие курдов в федеральном правительстве в период после 2003 года имело смягчающее, сдерживающее влияние на политику даже такого "неуправляемого" лидера как Малики, а не наоборот. Поэтому не стоит напускать тень на плетень!

Пока перспективы отделения курдов от Ирака, чтобы ни говорили по этому поводу, как бы ни подогревали страсти, крайне неясны. Скажем просто, маловероятны. Это отделение, если оно не будет результатом международного соглашения, как с Багдадом, так и со странами-соседями, просто опасно, чревато колоссальными проблемами. К счастью, курды, благодаря периоду трудного и болезненного созревания с 1991 по 2003 год, отмеченному и такими провалами как междоусобная война, были наиболее подготовлены к периоду, который наступил после свержения Саддама. Они уже многое к этому моменту поняли, были готовы и наступать, и обороняться, имели сильные политические партии. Курды с самого начала с 2003 года заняли позицию активного участия в работе федеративных органов власти. Это, безусловно, с самого начала нового Ирака дало им существенные результаты, а их влияние в стране намного превышает их формальную долю в ее населении. Президент Ирака Джалал Талабани  и министр иностранных дел Хошияр Зибари (оба на протяжении двух сроков), добросовестно занимаясь общеиракскими делами, много сделали и для курдского дела на мировой арене. Курды имели определенные гарантии безопасности, занимая высокие должности в армии Ирака. Лиши их этих должностей, и безопасность Курдистана намного уменьшилась бы. Это верно и сейчас. Это касается не только исполнительной власти, но и парламента, где голос курдов был слышим, а их участие в правящей коалиции имело сдерживающий характер на политику Нури эль-Малики. 

В связи с этим мне не понятны оценки моего коллеги, Станислава Иванова. Эту линию на участие в федеральных органах власти надо не сворачивать, а усиливать, потому что в ней объективные возможности влиять на правительство Ирака, делать свою автономию сильнее, и ничто не мешает другим регионам Ирака повторить курдский опыт.  Это – принцип функционирования плюралистической политической системы, какой, несмотря на все ее недостатки, является Ирак. 

Тем более, нельзя сворачивать участие в федеральных структурах сейчас, когда обе стороны – и Эрбиль, и Багдад – вынуждены сотрудничать в борьбе с ИГИЛ. Объективно роль курдов и их формирований национальной гвардии – пешмерга – дает им мощные рычаги влияния на правительство. Ими надо пользоваться, а не отказываться от такого участия под надуманными предлогами и зачем-то раздуваемыми страхами.

Никто не может заставить курда-президента, курда-министра или курда-генерала нарушить конституцию Ирака, поскольку он - не слуга премьер-министра, а представитель своего народа на должности, на которую его поставил курдский народ, или, по крайней мере, его партия. Он – не наемный работник, тем более, не искатель "счастья и удачи", он – депутат. Эти права дает ему демократическая конституция Ирака, она гарантирует его от того, чтобы принять на своем посту противоправное решение, а за ним стоит мощь Курдистана, которая защищает курдских представителей в федеральном правительстве. Это сложно понять в России, где чиновники вынуждены отрекаться от своих партий, превращаясь в частных лиц с частными, часто корыстными интересами.  Курд-министр прежде всего лоялен своему народу, поскольку участие в коалиционном кабинете, это – форма распределения власти в интересах своих избирателей-курдов и субъектов Ирака. Разве это не понятно?

Наличие курдов на государственных постах – это дополнительный мощный рычаг курдского влияния на политическую ситуацию в Ираке,  который пора перестать воспринимать Ирак исключительно как капкан, в который курды попали волей колонизаторов. Да, так было. Но это – уже позади, хватит жить прошлым. Сейчас, наоборот, надо рассматривать Ирак как нишу, в рамках которой вызревает курдская государственность, растет и крепнет курдская нация, восполняется запускавшееся десятки лет развитие курдской территории.

Что касается арабов-суннитов, то их политическая изоляция, а, в конечном итоге, исход значительной части их в ИГИЛ  - это не только вина Нури эль-Малики (будем надеяться, что вина Малики еще будет взвешена на весах правосудия, а не только истории), но это еще и результат сознательной политики руководства арабов-суннитов, бывшей баасисткой элиты, которая не видела для себя иной роли в Ираке, кроме господствующей. Суннитская община Ирака могла заменить проигравших баасистских политиков, но не захотела, или они ей не дали это сделать по принципу, если не мы, то никто. Но это – ее вина, за которую платят простые арабы. Арабы-сунниты были слишком заточены на реванш, к которому они, работая и открыто, и в подполье, шли все эти годы после поражения в марте-апреле 2003 года. Как раз отказ от участия в выборах, отказ от участия в правительстве – это характерная линия арабов-суннитов, которая, наряду с другими факторами, привела к их маргинализации и изоляции в Ираке. Арабы-сунниты много потеряли на старте нового Ирака, и по ходу истории не смогли найти в себе силы включиться в политическую борьбу и в политическое сотрудничество, а делали ставку на силу, если не на террор. 

Безусловно, Ираку придется, в конце концов, искать сотрудничества и арабами-суннитами, чтобы остановить гражданскую войну, но это не значит, что она будет остановлена на условиях ИГИЛ. Вопрос стоит  так: сколько потеряют арабы-сунниты прежде, чем пойдут на такое сотрудничество. Сегодня ИГИЛ делает все, чтобы сжечь все мосты, которые еще могли бы соединить Ирак, отсюда бесконечная,  демонстративная жестокость. Но бескомпромиссная борьба необязательно закончится победой, она может завершиться и разгромом, но на этот раз американцы ставят на то, чтобы перемолоть  сопротивление, т.е. ставят на тотальное уничтожение носителей идеологии сопротивления. Безусловно, в конечном итоге, ИГИЛ будет разгромлено: при нынешнем раскладе сил иного просто не дано, но чем позже это произойдет, тем большие потери понесут арабы-сунниты. Возможно, что это будут не просто значительные, а невосполнимые потери и в живой силе, и в инфраструктуре, в экономическом потенциале, но еще больше будут политические потери, поскольку арабы-сунниты как этно-конфессиональная группа не сумели выдвинуть политиков, способных договариваться.

Как раз многого из этого можно было бы избежать, если бы партии арабов-суннитов заняли более конструктивную позицию и в 2004, и в 2005, и позже.  В отличие от них курды, не всегда получая должное признание, сталкиваясь даже с высокомерием, сумели найти силы сотрудничать, договариваться, удержались от соблазна отделения, благодаря чему за все эти годы упадка и деградации Ирака они только росли, крепли и сегодня стали одним из столпов иракского государственного устройства. Этот столп просто так и не выдернуть, но это и  тот столп, что гарантирует многое самому Курдистану в плане безопасности, экономического и социально-политического развития. 

Теги: Вадим Макаренко, Станислав Иванов, сунниты, шииты, Нури аль-Малики, Хейдар аль-Абади, Ирак, политика курдов в отношении Багдада