новостной сайт о событиях в курдском регионе

Настало время подведения итогов, считает главный специалист по этнической музыки Назим Надиров, каждый должен написать книгу. Свою он уже написал. Каким образом байки Арбакеша, известного своим обаятельным красноречием, превратились в новеллы "Гокка и курдские велосипеды", автор рассказал INFOX. "Все главные вещи происходят, как бы случайно. Самые затаенные мечты не высказываются, и даже сами себе часто люди в них не признаются. Я никогда не относился к графоманам, особенно, знаете, после учебы на филфаке — там все все пишут и пишут, каждый год по роману. Но сейчас, задним числом я думаю, что решил написать эту книгу еще в школе. Мне хотелось рассказать о Маме. И вот пару лет назад одна моя знакомая — хореограф поставила в саду "Эрмитаж" спектакль "По дорогам тайн. Путешествие на Восток". Перед премьерой она поняла, что в тупике, вроде танцы есть, а мысли никакой. И тогда она обратилась за помощью ко мне. Мы придумали, что между танцевальными номерами я буду выходить и читать монологи. Сейчас я понимаю, что это была чистая работа камикадзе — народ приходит в "Эрмитаж" отдохнуть, поглядеть на танцы живота, как тетки трясут сиськами, а тут выходит мужик, один садится на сцену и начинает им что-то втирать. Первая реакция была шоковой: кто это? Что он хочет? После третьего монолога, а их всего было восемь, я понял, что это тупик, дальше апогей какой-то. И тут моя знакомая-хореограф, очень мужественная девушка, говорит: "Назим, может, не будешь дальше? мне тебя жалко". Я отвечаю: "Курды не останавливаются на полпути". И вышел со следующим монологом, который начинался словами: "Я с детства ненавидел театр". И тут — гробовая тишина. Люди потеряли дар речи, ведь зрители приходят на спектакль не для того, чтобы им что-то показали особенное, а для того, чтобы увидеть то, что они хотят увидеть. А тут, как будто пришли в магазин за горошком, а там духи, может они и хорошие, но не к месту. это был перелом, шок, все стихли, стали внимательно слушать, и было слышно, как муха кружила где-то над партером. Через какое-то время об этом узнала гендиректор "Петровича" Медея: слышала, ты что-то там какое-то скандальное шоу устроил. Вот тебе сцена в "Высоцком" каждую среду, делай, что хочешь. На афише мы назвали это моноспектакль "Курдские велосипеды". Наготове у меня было только название – остальное чистая импровизация. Почему велосипеды? Потому что я всю жизнь изобретаю велосипед. Все говорят, что умный человек должен учиться на чужих ошибках. Ни хрена. Я сам пока лбом не ударюсь, не пойму. И курды постоянно изобретают велосипеды — не хотят идти не на восток, ни на запад, своим путем и каждый раз головой об стенку. Да и русские тоже. После одного из спектаклей мне позвонил один композитор — киношник Ахмад Бакаев. И стал говорить разные слова: клянусь здоровьем мамы, я ничего лучше не видел, а я 30 лет в кино, это трехчасовой шикарный цветной фильм… Он каждый день звонил и спрашивал, что ты сделал для экранизации? И велел для начала все истории записать на бумагу. Ахмад — главный муз книги. В моей голове слово устное и слово письменное — и это важный пункт — были в разных полушариях мозга. Три часа на сцене говорить без перерыва — нет проблем , а записать не могу. Хожу в Анталии по апельсиновой роще — не прет. Не то. Чушь какая-то получается. Месяцами так ходил. И вдруг, как сейчас помню, в июле 2009 года, сидел у родника, и тут родилась одна фраза — "с детства я мечтал быть фигуристом". И пошло, другое полушарие заработало. Я не пытался вспомнить, что я говорил со сцены — фабула осталась той же, но ни одного слова не совпадает. В итоге родились 20 новелл — я их назвал "Гокка и курдские велосипеды". Гокка — это имя мамы. И подзаголовок : "Байки Арбакеша". Байки — то есть все основано на реальных событиях, что не исключает их литературного переосмысления. Это не автобиографическая книга, хотя все это факты биографии. Это мифы моей жизни. Я мог бы провести разведку, спросить свою семью – я ведь шестой ребенок в семье, узнать, как оно было на самом деле. Но самое интересное, что миф оказался иной раз правдивее, чем правда. А самой правды мы и не знали, в советское время об этом у нас в семье никогда не говорили. Ну мы знали, что мама — карачаевка, папа – курд, и они попали в Казахстан при неясных обстоятельствах. Мы были абсолютно советскими пионерами. Самое подозрительное было, что на войне папа не воевал. Я в пять лет ему говорю: "Ты трус раз не воевал на войне". До сих пор помню взгляд папы – теоретически он должен был мне вмазать, но, видимо, он так был ошарашен, что даже не вмазал . "Вырастешь — поймешь", — ответил он мне. Когда развалился Советский союз, стали выползать тараканы – чем дальше, тем больше. Оказалось, что папа из Турции, хотя у него в паспорте стояло место рождения Азербайджан. Когда Ататюрк пришел к власти, — он же под Ленина косил, не так кроваво раскулачивал, но самых богатых, в том числе моего дедушку Карима-aга, отправил в тюрьму. Когда тот бежал из тюрьмы, встал вопрос, куда идти. Решили в Советский союз, в Армению, где, думали, счастливая жизнь. Оттуда попали в Нахичевань. Часть семьи вернулась в Турцию — я про это только в тридцать лет узнал. В 1937 году папа был сослан в Казахстан . А мама попала туда в 1943 году – всех карачаевцев собрали с узелками и выслали в два часа, за белого жеребца, как будто бы выращенного для Гитлера. Мама ничего не рассказывала про ссылку, всегда переводила тему я ее сейчас понимаю — бывают ситуации в жизни, которые не хочется вспоминать. Так мои родители и познакомились. В совхозе имени Сталина, затем переименованного в cовхоз имени 22 Съезда КПСС, в Чимкентской области таких много было — чеченцы, корейцы, немцы… Теперь, когда книга готова, я думаю, что решил написать ее еще в 8 классе… Мне важно разобраться в нашей истории. Очевидно, накопились сильные родовые травмы, боли, страдания. Может, если это прочистить, и жизнь пойдет по-другому. Эта книга – первый этап, вступительный экзамен. Она написана намерено очень простым языком. Я вообще считаю, что нужно вглядываться не в книгу, а в жизнь. По функции я бы сравнил ее с произведениями Паоло Коэльо. Вот многие на меня за это ругаются: ты прям, как сектант, как можно читать этого дебила. А я считаю, каждая книга излучает свою частоту , как и любое явление культуры. Бразилец (тоже кстати с рекорд-индустрией был связан!) простым слогом находит лазейку-тропу в души людей и заставляет их анализировать свою жизнь. Поднимает людей выше, не претендуя на литературные награды. Я тоже абсолютно не зарюсь на литераторские лавры – я даже расстроюсь, наверное, если они будут, хотя, мне и не собирается их никто давать. Но книга написана не для того, чтобы кого-то свалить наповал слогом, аллюзиями. А для того чтобы у читателя, который погружается в эти истории, в душе автоматически включилась кнопка "clean" и начала все смежные файлы прочищать, чтобы он начал заново ощущать свое детство: вот я иду с мамой в одной сандалии… А потом началась долгая и неинтересная жизнь с издательствами. Все говорят: "прелестные тексты , только одуванчики Брэдберри меня так перелопатили, но кризис, художка плохо продается…". Пока не появился в мой жизни московский философско-литературный журнал "Четки", который опубликовал все двадцать готовых новелл. С ним все тоже "случайно" сошлось, это же мое самое любимое занятие — разглядывать знаки судьбы. А музыкой заниматься больше не хочется. Сейчас такое время, по крайней мере в нашей стране, когда любое доброе начинание превращается в фарс. Двадцать два года назад я начинал заниматься этнической музыкой. Самая интеллигентная фраза ко мне тогда была: "Ты что, рехнулся? Ты что эту азиатчину, аллах акбар по радио собираешься ставить? У нас тут Апина, а ты со своими туркменами" . Только когда на Западе это стало модно, у нас признали. И Юлдуз Усманову все захотели публиковать после того, как на она на обложке американского журнала появилась. Тот же "Ашхабад", когда Питер Гэбриэл издал, сразу все полюбили. Или Дживана Гаспаряна — теперь все у нас под дудук, даже реклама прокладок. И в какой-то момент рвануло, как Рим наводнился варварами, все кинулись в этническую музыку. Люди, которые не отличают Таджикистана от Туркмении, поняли, что этника — это круто, это модно. Исконный дух этники был уничтожен. Казалось бы, наименование тоже, но это уже дешевка, эрзац. Как будто саму конфету съели, как в детстве мы делали втихаря, а фантик обратно скрутили. Лежит как-будто суфле, все, вроде бы, выглядит нормально – этника, вот тебе балканы, вот тебе алтайцы, a вот и тувинское горловое пение. А суть, как конфету, вытащили. Души нет. Мне часто предлагают взяться за какую-нибудь группу, рекомендуют меня как свадебного генерала. Я не хочу. Музыки я больше не хочу. Единственное, чем бы мне в жизни интересно было теперь заняться, это переработкой вторсырья. Настало время качественной переработки того, что человечество нагадило. Срочно нужна трансформация!" 22 марта в в 20.00 в China Town Cafe состоится вечер, посвященный выходу журнала "Четки", в котором опубликованы новеллы Назима Надирова "Гокка и курдские велосипеды". Все желающие смогут приобрести журнал и послушать байки Арбакеша живьем. Отрывок Луна на Тополе, Сталин под Опилками Когда небо наглухо окутывало своим звездным сводом реку Боролдай, опираясь на холмы по ее берегам, семья Арбакеша пила чай на топчане в саду. Папа горделиво возлежал на подушках, братья и сестры восседали вокруг дастархана, а Гокка, сидя на стуле у топчана, передавала через Арбакеша пиалы по кругу. Кенжетай сидел по правую руку от Мамы....