новостной сайт о событиях в курдском регионе

Вадим Макаренко, Kurdistan.Ru
В начале нашей, еще советской перестройки была катастрофа, которая оказалась очень символичной для будущего СССР: 31 августа 1986 года большой пассажирский лайнер «Адмирал Нахимов» столкнулся с тяжелогруженным сухогрузом, который в своем необратимом движении напоминал быка или торпеду, и затонул. Какое-то время, когда капитаны судов осознали ужас ситуации и попытались принять меры, корабли неуклонно сближались и ничто уже не могло предотвратить столкновения. «Адмирал Нахимов» погиб и увлек с собой сотни своих пассажиров. Господствовала сила инерции.

Похожая ситуация сейчас в Ираке. Решения, которые принимались в расчете на одну ситуацию, действуют в другой, страна, которая должна была бы идти в сторону федерализации и даже последующей дезынтеграции, в результате умозрительно принятых законодательных положений после предстоящих уже в марте выборов, должна потерять все политические перегородки, предохранявшие ее от межконфессионального и межэтнического хаоса, и превратиться в нечто, напоминающее корабль  XIX века, попадание в который одного снаряда часто было достаточно, чтобы он пошел ко дну. Весь мир, по крайней мере, вся Европа последние десятилетия шла по пути разделения – СССР, Чехословакия, Югославия, Кипр, Грузия, Азербайджан пережили или все еще переживают с разными потрясениями разделение на этнические составляющие. Даже в самой Европе Нидерланды и Бельгия, для которых, казалось бы, эти архаические различия по этническому признаку давно потеряли силу, приблизились к разделу по этноконфессиональным линиям. А вот тяжело груженный нефтью Ирак почему-то должен, несмотря на структуру населения, историю, глубо врезанные в его территории и ментальность разделительные линии, оставаться единым. Почему такое абсолютное исключение из правил? Почему, например, аятола Али эс-Систани не приемлет раздела Ирака на этнополитические составляющие, ведь курды никогда не станут его паствой? В этом скрыты высшие духовные интересы или все же материальная заинтересованность, понимая, конечно, отличие материальной  заинтересованности честного  политика или социального мыслителя от заинтересованности простого человека
или коррумпированного чиновника? Т.е. без нефти Курдистана успех шиитов не будет столь значительным, как с нею?

Теперь посмотрим, о каких неизбежных политических новшествах идет речь. Главное то, что формирование органов исполнительной власти после выборов 7 марта должно произойти по соврешенно новым правилам. Эти правила означают фактический отказ от учета этнических и конфессиональных регионов. Прежде всего ликвидируется хоть и неразвитый, но фактический сенат, которым был Президентский совет, обладавший правом вето при формировании правительства и решении конституционных вопросов. И это вместо того, чтобы усилить федеративную составляющую Ирака. Вместо Президентского совета появится пост президента, но он не будет наделен аналогичными полномочиями. Президент будет, в конечном счете, избираться простым большинством голосов парламентариев и не будет иметь права вето. По сути дела это будет формальный представительский пост, как в Турции или Израиле, без реальных политических полномочий, и лицо, которое окажется на нем, должно будет в идеале представлять всех иракцев. Это и будет стремление к недостижимому идеалу. Конечно, Джалал Талабани, который стремится занять этот пост, хорошо знает, чего жаждет не только курд, но и суннит или шиит в Ираке. Но как он сможет примирить эти непремиримые интересы и желания? Откажется от курдских интересов в Киркуке? Думаю, что никогда. Еще в меньшей степени можно ждать, что этническими интерсами поступится шиитский или суннитский политик.

После 7 марта курдам, суннитам, шиитам предписано превратиться в иракцев, граждан одной страны. Звучит для уха модернизаторов хорошо, но нереально. В Курдистане уже выросло поколение, которое даже не говорит по-арабски. В СССР долго и последовательно подавлялись национальные чувства, даже считалось, что сформировалась новая этнополитическая общность – советский народ, но эта догма, навязаная сверху, не прошла испытания жизнью, хотя большинство населения долго не хотело расставаться с этой иллюзией.

В новом парламенте доминировать должны ОБЩЕИРАКСКИЕ партии или коалиции, а не этнические группы. Курдам по определению нечего делать на этом пиру, это – чужой праздник. Это резко подрывает позиции курдов. Им остается роль уже не делателя королей, хотя они все еще на это надеются, поскольку так было в предыдущем парламенте, а младшего партнера в той или иной партийной коалиции, в которой их голос – уже только голос ДПК, ПСК или Горран, а не общий голос курдов – будет уже не столь слышен. Это в США можно отказаться от по сути земельного (и сепаратистского по своей тенденции) по своему генезису принципа представительтства этносов. В США  партия получает на двадцать голосов больше и правят республиканцы, а демократы «гуляют». Или наоборот. Но это возможно в Америке, где, правда, этноконфесиональные границы не растворены, не сняты, как может показаться, а, учитывая генезис этой этнополитической общности, просто еще не сложились.

Восток устроен иначе. Но это невозможно в Ираке, и невозможно даже в Грузии или на Украине, отсюда цветные революции – революции непринятия формальной демократии.

На Ближнем Востоке границы существуют тысячелетия, и они практически непроницаемы, нарушение границы часто чревато смертью. Почему это надо отрицать? Например, можно исходя из саддамовского членения Ирака на провинции объединить курдские и арабские земли под власть якобы стоящего над этносами и конфессиями губернатора Ниневии, но это кончится этническими чистками и изгнанием курдского и христианского населения. Мало ли народа погибло в Мосуле на почве межэтнических противоречий? Какие жертвы нужны, чтобы признать, что это не единая провинция, а насильно соединенные части? Почему нельзя разделить территорию провинции Ниневия по этнической (лингвистической) границе? Почему люди дожны утратить свои земли, на которых их предки жили тысячелетиями? Почему они должны не просто утратить свою этническую или конфессиональную идентичность (стать этнически нейтральными), а принять чужую? Хотя это в принципе это невозможно, поскольку сунниты никогда не признают курдов или езидов за своих. Считать из соображений политической корректности, что этническое самосознание - это какой-то политический аттавизм и по-дарвинистки пытаться изменить это декретами или силовыми акциями – крайне опасно. Это точка зрения запада, где она сейчас уже пересматривается. В Ираке сунниты и шииты не пытаются забыть свои различия и примириться, наоборот  произошло этноконфессиональное размежевание на территории, наоборот, они намерены игнорировать, подмять под себя другие этноконфессиональные группы, считая их недостойными быть причастными к высшей политической власти.

Мы видим, что борьба за якобы партийное доминирование, смысл которой еще далеко не всем понятен в Ираке, уже привела уже к обострению межэтнических противоречий. Запрет на участие в выборах подается как межпартийная борьба – борьба только с партией Баас. Эта межпартийная борьба, как и во времена Саддама, казалось бы абсолютно секулярного политика, в свите которого были люди разных верований и национальностей, кончилась по сути этническими чистками, потому что против центральной власти восстали этнические группы, а именно: анфалем в Курдистане, и террором в шиитских провинциях. Мало того, что не восстанавливаются реальные границы на уровне провинций, от принципа федерации, т.е. межэтнической границы, отказываются на по-конституции ФЕДЕРАЛЬНОМ уровне. Однако централизаторскому посылу на федеральном уровне последует этноконфессиональный ответ-реакция на провинциальном или этноконфессиональном уровне, где в отличие от иракского парламента эти противоречия ежедневно проявляются в чьей-то конкретной жизни или смерти.

19 враля 2010 года