новостной сайт о событиях в курдском регионе

Султыгов: Институт национального лидерства: вводные замечания к исследованию феномена edinros.er.ru
Принципиально важным аспектом характеристики национального лидера является анализ этого персонифицированного феномена через призму национализма. Очевидна взаимосвязь того или иного типа национализма с соответствующим типом национального лидера. Не вдаваясь в подробный анализ этого тезиса, заметим, что наряду с гражданским и этническим национализмом, к самостоятельным типам национализма правомерно, на наш взгляд, отнести «национал-шовинистический» («национал-расистский») и этногражданский.

Рассмотрим эти типы национализма на примере Турции – идеологии и политики монархической партии младотурков и кемалистов-республиканцев. Забегая вперед, отметим, что младотурецкую идеологию и политику можно определить как симбиоз национал-шовинизма и национал-расизма.

Младотурецкий период охватывает следующие основные события: первая попытка введения представительного строя – принятие султанской Конституции (1876), продекларировавшей создание двухпалатного парламента, «равенство» перед законом всех «оттоманов» без различия религий, а также обычные буржуазные свободы; «младотурецкая революция» (1908), восстановление Конституции 1876 г., правление «младотурецкого триумвирата», террор оппозиции и кровавые репрессии в отношении национальных меньшинств, великодержавная политика османизма, пантюркизма и панисламизма, прогерманская внешняя политика, поражение в Первой мировой войне и крах Османской империи.

Младотурецкий национализм, основанный на великодержавной идеологии этнонационального превосходства османских турок («османизм-оттоманизм») над другими тюркоязычными народами (не говоря уже о нетюркоязычных народах) империи, объединения всех тюркских народов мира («пантюркизм»), и народов, исповедующих исламскую религию («панисламизм»), был нацелен не на утверждение народного суверенитета, даже применительно к господствующей османской этнонации («миллиет-и хакими»), а на приведение границ Оттоманской империи в соответствие с этнографическим ареалом расселения мусульманских и тюркских народов («туранизм») [21] – осуществление этно-национал-религиозного имперско-цивилизационного проекта.

Один из младотурецких теоретиков в работе «Три политические системы» (1911), говоря об «идеологическом плюрализме» младотурок – сосуществовании трех политических систем – османизма, пантюркизма и панисламизма, писал, что национальная идеология есть тюркизм (turkcilik). Идея объединения османских народов – это османизм (osmanlilik), интернациональная идеология – это исламизм (islamlik) [22].

Посол Великобритании в Порте Дж. Лоутер отмечал, что политика младотурков направлена на дифференциацию населения страны по расам. В их интерпретации «оттоман» означает «турок», а «османизация» – туркизацию [23]. Другими словами, речь идет об оттоманизме как доктрине «насильственного отуречивания всех гетерогенных элементов империи. В осуществлении этой политики младотурки доходили «до крайнего шовинизма», выдвинув требование «единой и неделимой» Оттоманской империи и доказывая в шовинистическом угаре, что в Турции нет никаких отдельных народов, а все являются «оттоманами» [24]. Тем, кто боролся за сохранение своей национальной самобытности, отказывалось в праве занимать государственные должности [25].

«Оттоманство стало воинствующей политикой национального шовинизма младотурок: младотурецкий национализм-тюркизм перешел в агрессивный шовинистический оттоманизм и великодержавный национализм» [26]. Младотурки пропагандировали шовинистическую теорию о принадлежности турок к «чистокровной», «высшей» расе. В 1910 г. на обсуждение меджлиса была внесена резолюция, в которой ставился вопрос о запрещении туркам-арийцам вступать в смешанные браки [27].

В этом контексте бросается в глаза некоторые сходства национал-шовинистической, расистской идеологии младотурков и нацизма. Обе идеологии отходят от обычной религии, возвращаясь к легендам времен язычества, в целях оправдания таких деяний, которые вызвали бы содрогание даже у язычников. Обе идеологии выдвигают идею о господствующей расе, применяя террор против всех, кто не принадлежит к этой расе [28].

Младотурецкая доктрина «оттоманизма-османизма» выражалась в политике насильственной ассимиляции нетюркских народов империи. «Пантюркизм» калькируя «оттоманизм-османизм» во внутренней политике, во внешней был направлен на подчинение господству османских турок других тюркских народов от Босфора до Алтая.

В свою очередь, «пантюркизм» тесно переплетается с «интернациональной» доктриной «панисламизма».

Раскрывая смысл последнего во внутренней политике, резолюция форума младотурецкой партии отмечала: «По своему характеру империя должна быть мусульманской, она должна обеспечить уважение к мусульманским учреждениям и традициям: другим нациям нужно отказать в праве организовываться. Распространение турецкого языка является наивысшим средством утверждения мусульманского превосходства и ассимиляции других элементов» [29].

Говоря о равенстве между мусульманами и иноверцами, провозглашенном в Конституции, младотурецкие идеологи подчеркивали, что «…Не может быть и речи о равенстве до тех пор, пока мы не выполним труднейшую задачу османизации империи...» [30].

«От конституционализма английского типа - они (младотурки – А.-Х.С.) перешли к защите шариата, надев, по меткому выражению своих врагов, чалму на конституцию; от признания равноправия всех народностей - они пришли к устройству небывалых по размерам армянских погромов и т.д. и т.п.» [31].

Во внешней политике переплетение пантюркизма и панисламизма – доктрина османо-мусульманской нации-цивилизации – нацелено на утверждение османских турок как господствующей нации в мусульманском мире и предполагает ассимиляцию нетюркских мусульманских народов, а также придание османскому языку статуса официального гражданского языка всех мусульман, при сохранении за арабским языком статуса коранического языка – языка религии ислама.

Таким образом, можно сказать, что младотурки в рамках триединой доктрины («османизм-пантюркизм-панисламизм») видели Османскую империю центром объединенного исламского мира, султана – халифом всех правоверных, а оттоманов – господствующей нацией мусульманской цивилизации – исламской нации наций. Причем, будучи сторонниками османо-мусульманской цивилизационной гегемонии, младотурки, по сути, провозгласили доктрину конфликта цивилизаций. Они призывали к объединению вокруг турецкого султана — «халифа правоверных» – 300-400 млн. мусульман Азии, Африки и Европы. Младотурецкие идеологи заявляли, что «Когда мы достигнем этой цели, мы без сомнения станем нацией, господствующей над всем миром» [32].

Кемализм приходит на смену национал-шовинизму – идеологии и политике младотурецкой монархической партии – национализму экспансистско-шовинистического расистского типа. Принципиальным отличием кемалистского национализма этногражданского типа является изначальная апелляция к «воле и решению самого народа», нацеленность на созыв национального собрания – утверждение народного суверенитета. В 1921 г. не султан, а впервые народные представители – ВНСТ – принимают Основной закон, который фиксирует безусловную и безоговорочную принадлежность суверенитета турецкой нации, а не наместнику Создателя – монарху. ВНСТ распускает султанат, провозглашает Турцию республикой и упраздняет халифат.

Приведем основные положения Конституции 1924 г., закрепляющие основы республиканского государственного строя.

«Турецкое государство – республика». Причем в Основном законе особо оговаривается, что данная статья «относительно республиканской формы правления Турецкого государства не может предлагаться к пересмотру в какой бы то ни было форме.

Верховная власть без каких-либо ограничений и условий принадлежит народу.

ВСНТ является единственным и подлинным представителем народа и осуществляет власть от его имени.

Турки равны перед законом, и все они без исключения обязаны повиноваться ему. Всякие привилегии – групповые, классовые [33] и семейные, а также всякие личные привилегии – отменяются и воспрещаются.

Никто не может преследоваться за религию, исповедание или принадлежность к церковному союзу, а также за те философские мнения, которых он придерживается.

В отношении гражданства все жители Турции без различия религии и народности считаются турками» [34].

В соответствии с изменениями, внесенными в Основной закон в 1928 г., из текста Конституции исключается указание на ислам как на государственную религию Турции. Другими словами, религия перестает быть фактором, ослабляющим единство турецкой политической нации, препятствующим формированию турецкой национальной идентичности.

«Нация, – говорил Ататюрк, – изменила вековые формы и даже существо взаимосвязей, установленных между принадлежащими к ней людьми… Нация объединила своих сынов не связями религиозной доктрины, а принадлежностью к турецкой национальности» [35].

В 1931 г. Конгресс народно-республиканской партии принимает шесть принципов турецкой национальной идеи, сформулированных Ататюрком. Партия провозглашалась республиканской, национальной, народной [36], государственной, светской и революционной [37]. В 1937 г. эти принципы включаются в текст Конституции. В результате вторая статья Основного закона приобрела следующий вид: «Турецкое государство Республика, опирается на Национализм, Народовластие, Этатизм, на Светский государственный строй и на принципы Революции».

Эти положения Основного закона можно назвать базовыми в плане формирования Ататюрком турецкого национального самосознания этногражданского типа.

По Ататюрку, «нация – это человеческая общность, объединенная определенной культурой и ее свойствами, члены которой несут единые для всех обязанности и которая создала собственное государство. Когда народная масса становится способной построить свое государство, она становится нацией (миллет)» [38].

Национализм Ататюрка, с одной стороны, прямо противоположен расовому национализму и пантюркизму, с другой стороны, панисламизму и исламизму. Ислам как высшая санкция существования нации заменяется народом и народовластием.

Ататюрк мыслит категориями нации и национализма на французский манер. Однако, с одной стороны, речь идет об идеологии нации-согражданства – гражданской политической нации Турецкой Республики, в отличие от пантюкистской доктрины тюркской этнонации. С другой стороны, нация включает в себя всех граждан Турецкой Республики, но в рамках их воспитания в духе национального единства – турецкого этнокультурного и исторического самосознания, то есть ассимиляции нетюркского населения республики [39]. Понятно, что такой подход в принципе исключает создание условий для постановки вопроса о праве наций на самоопределение, не говоря уже об отделении.

Отсюда и национализм Ататюрка в трактовке трагической предыстории турецкой нации, связанной с преступлениями младотурецкого режима. С одной стороны, некоторые источники указывают на выступление Мустафы Кемаля на суде в Стамбуле (1919-1920) над младотурецкими лидерами как организаторами геноцида армян, с обвинительной речью и его более поздние подобные высказывания о «резне армян» как акте варварства. С другой стороны, именно он стал инициатором табу на упоминание об этих событиях, закрепленного в 301 статье Уголовного Кодекса за «оскорбление национального достоинства». По-видимому, в понимании Ататюрка новая турецкая нация, разрубившая «гордиев узел» османизма, пантюркизма, панисламизма, султаната и халифата, не несет морально-политической ответственности за преступления времен Оттоманской империи. Не говоря уже о том, что иная позиция, даже в форме прецедента по признанию особого статуса армянской этнической группы в Турецкой Республике, могла поставить под сомнение саму концепцию нациестроительства Ататюрка [40].

Ататюрк сформулировал шесть элементов, укрепляющих турецкий национализм и единство нации: Пакт национального единства; Национальное воспитание; Национальная культура; Единство языка, истории и культуры; Турецкое самосознание; Духовные ценности [41].

В этом смысле важнейшей проблемой, в плане осознания турками идеи национального единства и воспитания в этом духе новых поколений турецкой нации, являлась проблема переформатирования исторической памяти народа, пережившего распад великой Османской империи. В целях переработки всех трудов по истории, филологии и литературе Ататюрк инициирует создание Общества изучения турецкой историографии и Общества турецкой филологии. По сути, он поставил задачу пересмотра истории в интересах турецкой нации и республики. На основе вновь сформулированных принципов турецкой истории издается четырехтомный труд, который становится учебником истории [42].

Во внешнеполитическом плане речь шла о формировании нового, позитивного образа Турции и турок, преодоления вековой враждебности между турками и европейцами; преобладавших в зарубежных политических кругах и историографии взглядов на турок как на отсталый народ разрушителей и завоевателей, ставших одной из причин раздела Османской империи. В частности, речь шла об исторической легитимации прав Турции на территорию Анатолии, в рамках утверждения идеи о том, что анатолийские турки – аборигены этой местности и создатели древнейшей цивилизации. «Наши предки, создавшие огромные государство, – писал Ататюрк, являлись и создателями великих цивилизаций. Наш долг – исследовать, изучать их и рассказывать об этом турецкому народу и всему миру. Когда турецкие дети узнают о делах своих предков, они найдут в себе силы для свершения еще более важных дел» [43].

Очевидно, что такой подход к переформатированию исторической памяти лежит в русле ататюркской доктрины нациестроительства – строительства не гражданской политической нации и федерации, а этнополитической нации гражданского типа и моноэтнического унитарного государства.

По Ататюрку, «народ» и «нация» – полные синонимы. «Турецкая нация – это народ Турции, создавший республику под названием Турция» [44]. Другими словами, нация – это народ, создавший республику [45]. В этом смысле, турецкое гражданство законодательно отождествляется с турецкой национальной (этнокультурной) идентичностью, безотносительно к собственно этнической или религиозной принадлежности граждан [46].

Таким образом, Ататюрк, уравнивая всех граждан республики в правах и свободах, за исключением этнокультурных прав представителей национальных меньшинств, становится последовательным проводником курса на строительство унитарного моноэтнического Турецкого государства и турецкой политической нации этногражданского типа [47].

Говоря об особенности кемалисткого национализма как дискриминационной политики по отношению к национальным меньшинствам в этнокультурной сфере, нужно подчеркнуть, что Ататюрк столкнулся с необходимостью одновременного решения двуединой задачи – построения турецкой этнической и политической наций. Понятия «османец» и «османский язык» заменяются на «турок» и «турецкий язык». Тюркизм трансформируется в политику турецкого национализма – туркизма [48].

В Оттоманской империи подобная политика была в принципе невозможна. Специфика исламского монархического государства, силой объединившего огромное разнообразие народов в этнокультурном и религиозном отношениях и последовательно проводившего во внешней политике курс пантюркизма и панисламизма, исключала не только возможность формирования единой османской нации, но и турецкого национального самосознания.

Население империи делилось на две неравные части: «нацию» горожан – высшие слои Стамбула и простолюдинов – «народ». Идентичность последних различалась не по этническому, а по географическому и религиозному признакам. Стамбульцы [49] называли остальное сельское население по названию провинции его проживания, т.е. безотносительно к этнической принадлежности (албанцами, курдами, арабами или лазами). Что же касается турок, то в восточной Анатолии слово «турок» переводилось как «шиит», а в Стамбуле «турками» называли «грубых и неотесанных мужиков». В исторической литературе Османской империи слову «турок» или «турки» всегда сопутствовали оскорбительные эпитеты: «глупые», «несмышленые» и т.п. Причем такое отношение культивировалось веками [50]. О степени презрения, которое у имперской элиты вызывало слово «турецкий», говорит следующий факт. В 1803 г. османский дипломат сразу же по прибытии в Париж был отозван в Стамбул под тем предлогом, что был назван «турецким послом» [51].

Более того, речь шла и о тюркизации османского языка, а, по сути, о воссоздании турецкого языка. Лексика османского языка до 70 процентов состояла из арабских и персидских заимствований. Литературный османский язык очень сильно отличался от турецкого разговорного народного языка. Этот своеобразный гибридный язык не понимали ни турки, ни арабы, ни персы.

Причем в османском языке использовался арабский алфавит с некоторыми модификациями, общими с персидской письменностью, не доступный для подавляющего большинства населения [52]. В 1928 г. был принят закон о введении латинского алфавита [53].

Примечательно обращение Ататюрка к нации в связи с этим эпохальным событием: «Граждане, мы должны принять новый алфавит ради нашего прекрасного, богатого языка. Мы должны избавиться от невнятных знаков, которые железными тисками сжимали нашу мысль в течение многих веков. Граждане, немедленно приступайте к изучению новых турецких букв. Считайте это национально-патриотическим долгом» [54].

Таким образом, турецкий национализм – туркизм – являлся не реакцией на чаяния доминирующего тюркского населения, а официальной доктриной партии Ататюрка – государственной политикой нациестроительства. В этом смысле, болезненный процесс туркизации этнических тюрок шел одновременно с туркизацией нетюркских этнических групп и арабских религиозных текстов [55], а также языка мусульманского духовенства. Причем в рамках этой политики «культурной революции» и этнические тюрки, и нетюркские этнические группы в подавляющем большинстве впервые приобщались к грамоте.

В связи со сказанным следует отметить, что политика латинизации тюркского языка являлась еще одним шагом Ататюрка по отказу от доктрины панисламизма. Однако в условиях развернувшейся в СССР кампании по латинизации языков народов СССР [56], прежде всего, тюркских и мусульманских, она невольно провоцировала ренессанс идей пантюркизма и панисламизма.

Очевидно, что турецкий республиканский проект строительства этнически однородной политической нации унитарного государства, основанный на принципах веротерпимости и классового мира, был более привлекательным в сравнении с советским республиканским проектом строительства классово однородной многоэтнической политической нации, в рамках богоборчества и классовой борьбы, возведенных в ранг государственной политики [57].

Подобная ситуация, в условиях неизбежного военного конфликта капиталистического мира, частью которого являлась Турция, с СССР, создавала дополнительные предпосылки для возможного объединения тюркских и мусульманских народов СССР под эгидой республиканской Турции. Понятно, что осуществление подобной «освободительной» миссии могло вернуть Турции статус великой державы, очищенный от негативного образа Османской империи, и стать компенсацией за поражение в Первой мировой войне.

Однако раскол и военное столкновение западных держав, отказ СССР, в условиях надвигающегося мирового конфликта, от классово-цивилизационного проекта латинизированной нации [58], и замена форсированными темпами латинизированных алфавитов на алфавиты на основе кириллицы (1938 - 1940 гг.) исключили возможность постановки подобных вопросов в повестку дня внешней политики Турецкой Республики.