новостной сайт о событиях в курдском регионе

Алексей Пименов, Вторник, 31 августа 2010
 Итак, боевые подразделения американских вооруженных сил покинули Ирак. А согласно графику, не за горами и полный вывод войск США из страны, положение в которой уже не первый год остается серьезным фактором международной политики. Что же произойдет в Ираке после ухода иностранных войск? Русская служба «Голоса Америки» решила адресовать этот вопрос профессору московской Высшей школы экономики Георгию Мирскому.

Алексей Пименов: Георгий Ильич, среди политиков и экспертов продолжаются споры о том, как вывод американских войск из Ирака отразится на ситуации в стране. Ваше мнение?

Георгий Мирский: Прежде всего – хочу подчеркнуть: совершенно неправомерно сравнивать вывод войск из Ирака с уходом американцев из Вьетнама. Во Вьетнаме – хотя американская армия и не потерпела военного поражения – она, тем не менее, отдала территорию своему врагу. Это было полное политическое поражение. А Ирак американцы оставляют дружественному правительству.

А.П.: Чего же следует ожидать?

Г.М.: Сейчас об этом говорить еще рано. Но, во-первых, одно достижение несомненно: уничтожен бесчеловечный фашистский режим Саддама Хусейна. Во-вторых – дана свобода. А вот как этой свободой воспользуются – другой вопрос. Ив третьих, – с точки зрения внешней политики самих США, это, безусловно, была катастрофа, потому что они – вместо того, чтобы добивать Аль-Кайду в Афганистане, – перенесли центр внимания на Ирак. И своими руками создали в Ираке новое гнездо исламистского терроризма. Вызвав такой подъем антиамериканских настроений в мире, которого никогда еще не было.

А.П.: Как изменилось за последние годы положение в Ираке?

Г.М.: Знаете, объективные условия сейчас скорее благоприятные. Уровень насилия резко снизился по сравнению с тем, что было три года назад.  Конечно, время от времени происходят чудовищные теракты, осуществляемые смертниками. Но это будет и дальше: ведь чем больше шансов на то, что Ирак может стать нормальным, стабильным государством, тем более ожесточенным будет сопротивление боевиков. Аль-Кайда, конечно, не захочет примириться с мыслью, что она теряет такую базу, как Ирак. Тем не менее, объективные условия благоприятны: экономика восстанавливается, уровень добычи нефти – около двух с половиной миллионов баррелей в день – примерно тот же, что был до войны. Иностранные компании – в том числе и российские – вернулись.

А.П.: В чем же проблема?

Г.М.: Беда в том, что, хотя в целом, политический класс с обеих сторон и пришел к выводу, что взаимное истребление ничего не даст, что надо пойти на исторический компромисс, тем не менее – выборы были в марте, а сейчас уже сентябрь. А правительство сформировать не удалось: иракские политики не могут между собой договориться. Я много лет изучаю историю Ирака. И должен сказать, что мало в какой стране политики являются такими свирепыми, сварливыми, беспринципными, лицемерными и близорукими, как в Ираке. Повторяю, таких стран можно найти немного.

А.П.: Чем это объясняется?

Г.М.: Во-первых, они все эмигранты – в свое время они все бежали: кто в Америку, кто в Иран. А эмигранты – это всегда пауки в банке. Я с ними встречался в Америке, в Англии… и имею представление, что это за люди. Но других, к сожалению, нет, потому что Саддам расчистил, так сказать, все поле. Все было уничтожено. В Ираке была великолепная интеллигенция, были политические партии. В пятидесятых-шестидесятых годах – на фоне других стран арабского Востока – это была далеко не худшая страна. Но потом все было расчищено. Кроме тех, кому удалось бежать, все были уничтожены и растоптаны. К власти пришла фашиствующая шпана. И тридцать лет ее господства привели к тому, что, кроме эмигрантов, никого нет. А эти люди сводят старые счеты, никто друг другу не доверяет. Два человека, которые могут быть названы победителями, – это Малики и Алауи. Оба – шииты, и это естественно, что во главе правительства будет шиит: по крайней мере, один элемент демократии американцы принесли в эту страну, а именно – принцип: один человек – один голос. Ну, а поскольку шиитов – 60%, то вполне закономерно, что они в большинстве и в парламенте, и в правительстве. Но даже между собой эти два человека не могут договориться – личные амбиции! Аль Малики мог и хотел бы заключить соглашение с более экстремистской шиитской группировкой, которую возглавляет Мухтада ас-Садр, но Садр имеет на него зуб и знать его не хочет. И все эти комбинации… пока что я не знаю, к чему они приведут.

А.П.: А курдский фактор?

Г.М.: Да – и в первую очередь – проблема Киркука (традиционно – главный город Иракского Курдистана – АП). Я помню, как накануне американского вторжения я был в иракском Курдистане. Беседовал с Талабани – нынешним президентом Ирака, и с Масудом Барзани – нынешним руководителем автономного региона Курдистан. И оба мне в один голос сказали: передайте всем в Москве, что Киркук – это наш, курдский Иерусалим: мы никогда от него не откажемся; в конституции иракского Курдистана записано, что главный город – это Киркук. А он – еще со времен Саддама Хуссейна – не входит в состав иракского Курдистана. Референдум по этому вопросу много раз откладывался, потому что нет переписи и неизвестно, кого там больше – курдов или арабов. Саддам Хусейн выселял курдов, выселял арабов… Пришли курды, стали снова проводить свою политику. В общем, не исключена ситуация, когда арабы – на этот раз уже вместе – и сунниты и шииты – будут отстаивать Киркук, чтобы не допустить перехода его, а также нефтяных промыслов, на которых добывается пятая часть иракской нефти, в руки курдов. Да и американцы, как, впрочем, и Иран, приложат для этого все усилия.

А.П.: Существует ли реальная опасность распада страны?

Г.М.: Я не верю, что Ирак распадется, и всегда считал подобные утверждения смехотворными: дескать, на севере будет курдская страна, в центре – суннитская, а на юге – шиитская. Я всегда говорил тем, кто это утверждал: а знаете ли вы, что в Багдаде, который по этой схеме должен был бы стать столицей центральной, т.е. суннитской части, проживают два с половиной миллиона шиитов? Они что, соберут свои манатки и уедут на юг? Смешно. В общем, распада Ирака не будет. Но вот сумеют ли иракская армия и полиция справиться с террористами? Да, их стало гораздо меньше. Аль-Кайда потеряла основную массу своих суннитских союзников: еще три года назад они пришли к выводу, что Америка – это плохо, но Аль-Кайда – еще хуже. И перешли к американцам. И вот сейчас, когда американцы уходят, возникает вопрос: захочет ли новое правительство сотрудничать с этими людьми? И в частности – с организацией «Сыны Ирака»? С суннитскими боевиками, которые убивали американцев, а потом перешли на их сторону? Если нет, то они могут опять переменить фронт и выступить против правительственных войск. А каков моральный дух правительственных войск и полиции? Многие солдаты и офицеры не могут избавиться от мысли, что правительство – марионеточное, его американцы поставили, так стоит ли за него умирать? Поэтому сейчас ни один человек на свете не сможет предсказать, в какой мере удастся добиться стабилизации положения.

А.П.: Какую роль играет в данном случае иранский фактор? Ведь многие шиитские организации поддерживаются Тегераном…

Г.М.: Дело в том, что у суннитских боевиков – главный тезис, главное оправдание их борьбы – в том, что если они проиграют, то Ирак просто станет иранским сателлитом. Это неверно: иракское шиитское духовенство занимает самостоятельную позицию. Они не стремятся создать исламскую республику, как в Иране. Конечно, влияние Ирана огромно, но огромно и влияние США. И если бы в Ираке были достаточно умные руководители, то они могли бы очень ловко это использовать. Но, к сожалению, эти люди настолько близоруки и неспособны между собой договориться, что ожидать от них какой-то разумной политики будет трудно. Но важно и другое: Иран не заинтересован в том, чтобы Ирак распался. Потому что, если бы такой вариант сработал, если бы появилось шиитское государство на юге, то вот этим югом и ограничилось бы влияние Ирана. А иранские лидеры хотят иметь влияние и в Багдаде.