новостной сайт о событиях в курдском регионе

Дмитрий Тенин, "ИноСМИ"
Превращение Турции в региональную державу с самостоятельной внешней политикой -  одно из важнейших геополитических итогов уходящего десятилетия. Это стало возможно благодаря двум основным факторам – феноменальному экономическому росту Турции в последние годы (ВВП по ППС достиг 1 триллиона долларов, доходы на душу населения выросли втрое) и фундаментальным сдвигам в политическом ландшафте страны, где уже восемь лет доминирует Партия справедливости, которую называют умеренно исламистской.

Еще с середины 1990-х годов многих в Турции и на Западе мучили предчувствия радикальной переориентации внутренней и внешней политики страны. На деле перемены оказались менее драматичными, но тем не менее серьезными, меняющими прежние представления об отношениях Турции и Запада. «Старой доброй Турции больше нет» - так можно суммировать происшедшие изменения. Американскому госсекретарю или помощнику президента по национальной безопасности уже не достаточно, как бывало, слетать на денек в Анкару, встретиться с начальником турецкого Генштаба и решить все вопросы.  

Приходится иметь дело с правительством, опирающимся не только на подавляющее большинство в парламенте, но и на широкую поддержку социально консервативного, в своей массе, населения 70-миллионной мусульманской страны. Американцы признают, что в целом Анкара ведет себя довольно конструктивно на международной арене. Она стремится к урегулированию кипрского вопроса, предприняла попытку помириться с Арменией. Даже во время Иракской войны, когда парламент, отражая общественные настроения, запретил использование турецкой территории для удара США по Ираку, правительство было готово оказать содействие главному союзнику Турции. Пять лет спустя, в 2008 году, взвесив все «за» и «против», Вашингтон посоветовал турецким военным не плести заговоры против правительства страны.

Тем не менее, очевидно, что внешнеполитическая ориентация Анкары изменилась. Не вставая на антиамериканский или антизападный курс, Турция, во-первых, осознает себя мусульманской страной, а, во-вторых, претендует на особую роль медиатора на ключевой геополитической площадке от Балкан и Палестины до Ирана и Афганистана. При этом, если можно говорить о солидарности, это солидарность с мусульманским миром, а не с Западом. Фактически в последние десять лет Турция декларировала свою внешнеполитическую независимость.

Эта независимость выходит за пределы Ближнего и Среднего Востока. Турция набралась смелости, объединившись с Бразилией, бросить вызов США по важнейшему для мировой геополитики иранскому ядерному вопросу. Анкара давно поддерживает тесный диалог с Тегераном, а недавно провела совместные военно-воздушные маневры с Китаем.

Демарши Анкары – не оппортунизм, а отражение сочетания энергии премьера Тайипа Реджепа Эрдогана с долгосрочным видением мировых и региональных процессов, присущим министру иностранных дел Ахмету Давутоглу, подлинному архитектору современной турецкой внешней политики. Давутоглу – не только профессор-теоретик, но и неутомимый практик, постоянно находящийся в пути и повсеместно продвигающий вперед Турцию.  

В своем продвижении Турции Эрдоган и Давутоглу рассчитывают не только на традиционные факторы – 250 миллиардов долларов внешнеторгового оборота и самые крупные в НАТО (после США) вооруженные силы, но и на «мягкую силу». В полном смысле слова евроазиатская страна, Турция соединяет светскость своих западных институтов с традиционными культурными, религиозными, этническими связями с многими народами, живущими на пространстве между Европейским Союзом и Индией. Благодаря историческому опыту и западно-восточной ментальности, турки способны преодолевать барьеры, неприступные для западных людей. Так, например, Анкара поддерживает связи со всеми фракциями в Ливане.

Начиная играть на этом пространстве самостоятельную игру, Турция уже заметно напрягла отношения с США. Внешне все выглядит пристойно. Первый визит, который президент Обама совершил в мусульманскую страну, был визит в Турцию. В преддверии сеульской встречи «двадцатки» Обама публично назвал Эрдогана в числе главных партнеров. Между США и Турцией нет раскола по таким темам, как Ирак (включая Курдистан), Афганистан (где роль Турции с уходом США и НАТО, скорее, возрастет), Пакистан, Босния и Балканы в целом. Турция остается надежным союзником в рамках НАТО.

На первый план, однако, вышли расхождения. Прежде всего – по Ирану. Разделяя цели США  - безъядерный Иран, Турция пытается достичь этой цели иным путем: уговорами, а не санкциями. Тегеранская декларация Ирана, Турции и Бразилии и отказ Турции поддержать в Совете безопасности ООН санкции против  Ирана раздражили Вашингтон, который увидел в турецких действиях как минимум наивность – что вряд ли соответствует действительности – и вполне вероятно игру на повышение собственного авторитета без оглядки на последствия и цену таких действий, которую предлагается оплачивать американцам.

Еще большим раздражителем стала размолвка между Турцией и Израилем. Публичный конфликт между турецким премьером и президентом Израиля, происшедший на Давосском форуме из-за разных оценок палестино-израильского конфликта в Газе, еще мог быть сглажен. Отправка из Турции «гуманитарной флотилии» для «прорыва блокады Газы» и кровавый инцидент, сопровождавший задержание флотилии израильским спецназом, стали точкой невозврата. Отношения между ключевыми союзниками США в Восточном Средиземноморье в корне изменились, и произошло это по инициативе Турции.

Неприятное впечатление в США произвел и фактический отказ Анкары реализовывать договоренности об историческом примирении с Арменией. Вашингтон, наряду с Москвой и столицами ЕС, поддержал армяно-турецкие протоколы, согласованные в Швейцарии. Затем, однако, премьер Эрдоган дал задний ход, подняв – под давлением президента Алиева и азербайджанского лобби в турецком парламенте – карабахскую проблему.

Если обострение отношений с Израилем восстановило против Турции израильское лобби в Конгрессе США и американском обществе, то армянский кульбит добавил к этому активизацию армянского лобби. Такая комбинация не сулит Анкаре ничего хорошего. Даже администрация США, традиционно трепетно относящаяся к союзникам времен холодной войны, дает понять, что если для Турции ее собственные интересы важнее дружбы с Америкой, то Вашингтону придется пересматривать отношения с одним из ключевых партнеров.

В отличие от американцев, которые имеют основания видеть причину нарастающих трудностей в «смене вех» в Турции, страны Европейского Союза должны винить в ослаблении проевропейской ориентации Анкары главным образом самих себя. Турция – крупнейший сосед ЕС на юго-востоке. Целый регион – Балканы – является, как говорят в ЕС, «общим соседством» Европы и Турции. С другой стороны, Турция прикрывает Европу от «проблемных стран» - Ирана, Ирака и Сирии. Нынешняя турецкая стратегия «обнуления проблем» с соседями привела к стабилизации двусторонних отношений. Европейцам эта стратегия чем-то напоминает их собственную «политику соседства», но осуществляемую более активно и успешно. В последние годы Анкара научилась действовать при помощи дипломатов, а не только войск или наемников, как прежде. Турция, наконец, создала что-то вроде баланса Ирану – в Ираке, Сирии и Ливане. Вместо «второго издания» Оттоманской империи, которое никого не устраивает, Турция играет на Ближнем и Среднем Востоке роль, на которую претендовала сама Европа, но не смогла ее осилить.  

Это, несомненно, повод для ревности, но не ревность определяет отношение ЕС к Турции. Турция – один из основных источником трудовой миграции в стране ЕС: в одной лишь Германии 3 миллиона турок. Значение «иммигрантского» фактора во внутригерманских – и вообще европейских: французских, нидерландских, австрийских - дебатах трудно переоценить. За этим дебатом маячит другой – что делать с мусульманами, уже поселившимися в странах ЕС? Итог этих дебатов очевиден: ни Германия, ни Франция не согласятся в обозримой перспективе на членство Турции в ЕС, которого она добивается с 1964 года.

Это отчетливо понимают в Турции. Начавшиеся в 2005 году переговоры о вступлении Турции в ЕС превратились фактически в саботаж идеи вступления посредством выдвижения все новых претензий к претенденту. Любая страна-член ЕС получила, посредством переговоров, реальную возможность заблокировать процесс в целом. Пытаясь противодействовать этому, турки одно время пытались впечатлить европейцев своей возросшей мощью и новыми возможностями, но в итоге только еще больше напугали Европу: туда сейчас готовы брать небольшие беспроблемные страны.

Изменения во внутриполитической ситуации в Турции дают разнообразные поводы «тянуть резину». Европейская пресса пишет о «зажиме прессы», «путинских замашках» Эрдогана и т.п. Реально турки видят: европейцы не хотят принимать их в свою семью, опасаясь наплыва иммигрантов, но честно признаться в этом не хотят и тянут волынку с переговорами. В результате пресловутые переговоры о членстве стали сильнейшим раздражителем, разворачивающим Турцию в сторону от Европы. Закономерно, что в турецком обществе ослабевает поддержка вступления в ЕС. Официально за это выступает 40 % населения, но в действительности заметно меньше. Даже те, кто «за Европу», считают: «все равно не возьмут, что-нибудь выдумают».

Убедить турок в обратном европейцы, вероятно, не в состоянии. Максимум, на что ЕС готов пойти, - это привилегированное партнерство с Анкарой, но параметры этих, в целом, реалистических отношений пока не обсуждаются, поскольку формально на повестке дня по-прежнему стоит вопрос о членстве. Отказ Европы от Турции – яркое свидетельство нежелания и неготовности ЕС превращаться в стратегического игрока, брать на себя самостоятельную роль и сопряженную с ней ответственность за развитие ситуации на Ближнем и Среднем Востоке.

В этих условиях Турция обретает уверенность в собственных силах и начинает выстраивать новые отношения с традиционными союзниками и партнерами. В Анкаре исходят из того, что стратегического партнерства с США больше не существует. Его место заняло ситуативное партнерство по конкретным вопросам. В современных условиях и в обозримой перспективе ни США, ни ЕС не могут особенно много дать Турции. Изменилось самосознание, самоощущение турецкой правящей элиты. Она уже не хочет быть периферией Европы и видит свое место в центре Евразии. Главная площадка турецкой внешней политики – непосредственное географическое окружение: Ближний и Средний Восток, включая Кавказ и Среднюю Азию. Хотя степень исламизма правящей партии преувеличена, ее лидеры признают мусульманскую идентичность Турции и демонстрируют мусульманскую солидарность – будь то с палестинцами или с пакистанцами.

Мусульманская идентичность и сосредоточенность на своем регионе не являются абсолютными. В Турции говорят о политденетичности и многомерности внешней политики. Турция не только не отказывается от демократии, но и развивает ее. Она не встает на антизападные или антиамериканские рельсы, но отбрасывает прежнее автоматическое западничество.

Ясно одно: «военно-светской» кемалистской Турции, Турции времен холодной войны больше нет. Возникает новая страна, и новый международный игрок с большим потенциалом. Как продемонстрировал сентябрьский референдум о поправках в Конституцию, этот процесс будет развиваться. Очевидно, что турецкая политическая система, хотя основана на принципах и нормах демократии, в настоящий момент не сбалансирована. В стране отсутствует сильная оппозиция. Отчасти поэтому противники правящей АК вынуждены действовать в обход – через военных, суд и т.д. Такое положение чревато рисками, но вряд ли «популистского авторитаризма» можно избежать на путях реанимации элементов авторитаризма военно-идеологического. 

Ясно и то, что самостоятельная внешняя политика не будет легкой прогулкой. Заявив о своих национальных интересах и симпатиях, Турция отчасти лишилась возможности выступать в роли «честного брокера» - например, между Израилем и Сирией. Отказ от исторической амнезии кемалистского периода неизбежно возрождает не всегда приятные воспоминания. Не случайно уже заговорили об «оттоманской» внешней политике Анкары. Турецкая инициатива для Южного Кавказа - «План стабильности» - оказалась бесплодной. Неудачей оказалась и попытка посредничества между Ираном и международным сообществом. 

В США и странах ЕС видят эти неудачи и не стесняются говорить туркам, что все их достижения в прошлом были возможны главным образом благодаря опоре на коллективную мощь Запада и тесный союз с США. Намек прозрачен: отчуждение от Америки и Европы не принесет Турции ничего, кроме неудач и поражений.

В Анкаре в этом не убеждены. Здесь говорят о необходимости перезагрузки отношений с США. Они не хотят продолжать играть в группе поддержки политики США и Израиля по иранскому и палестинскому вопросам. Со своей стороны, турки хотят, чтобы американцы помогли им разблокировать кипрский вопрос, замороженный Никосией и Афинами. Но даже при взаимном учете интересов речь не идет о восстановлении отношений ведущего и ведомого, как это было в период холодной войны. Турция остается в НАТО, но стучится в двери БРИК. Она развивает энергетическое сотрудничество с Россией и проводит военно-воздушные маневры с Китаем. Турецкий марш становится все громче.