новостной сайт о событиях в курдском регионе

Елена Мелкумян, профессор кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права РГГУ

На какие арабские страны дальше могут перекинуться беспорядки?

То, что происходит на арабском востоке будет иметь продолжение. Это сигнал, что все те изъяны, которые есть в этих государствах – будут выходить наружу, начнут становиться объектом внимания со стороны общественности этих стран. Протестные выступления идут в наиболее неблагополучных, искусственно созданных государствах, с изъянами в политических системах. Вопрос: будет ли это распространятся? Есть же арабские страны с довольно стабильными режимами, где правительства проводят реформы, дают выход пару и где действует какая-никакая оппозиция. Это, например, Ливан, Кувейт, Катар, Оман, Иордания. Там едва ли все будет так круто, хотя и там есть некоторая опасность, но не в таких масштабах. Если там и происходят какие-то выступления, то речь не идет о смене режима. Никто в Саудовской Аравии не говорит, скажем: король Абдалла, уходи!

Из таких стран наиболее сложная ситуация сложилась в Бахрейне. Там такие лозунги появились, хотя только в наиболее экстремистской, небольшой части протестующих. Сейчас там начались переговоры, и на них так вопрос никто не ставит, никто не требует отмены монархии. Просят расширения прав шиитов. Там все-таки шиитская оппозиция имеет 18 из 40 мест в парламенте. Конечно, парламент этот наделен не слишком большими полномочиями, но там сейчас торг в нормальных пределах – о расширении полномочий парламента.

В стране действительно есть проблема того, что правительство пытается искусственно увеличить число суннитской части населения, давая гражданство приезжим суннитам. Болезненный вопрос, но он более или менее спокойно обсуждается. Легитимность режима достаточно высока. Государство реально создано правящей семьей. И претензии Ирана, что Бахрейн – его часть, которые заявлялись в последние годы (исторически это действительно когда-то было так), сейчас в Бахрейне практически никто не поддерживает. Никто там не хотел бы оказаться в составе Ирана. Когда такие заявления из Ирана звучали, первыми, кто выступал против, были именно бахрейнские шииты. Они идентифицируют себя именно с Бахрейном, они себя считают его гражданами, а если так, то это тот Бахрейн, который создан правящей ныне семьей. Именно наличие такого экспансионистски настроенного Ирана как раз и сдерживает бахрейнских шиитов от радикальных требований. Потому что если правящая семья будет свергнута, то какая перспектива? – усиление влияния Ирана и усиление его претензий на Бахрейн, а они совсем не хотят променять свою нынешнюю жизнь на Бахрейне на жизнь в составе Ирана.

Насколько взрывоопасна ситуация в Кувейте, где прошла серия массовых демонстраций?

В Кувейте есть нерешенная проблема бедунов (неграждан), но она не того масштаба, чтобы ради этого надо было свергать режим. В Кувейте, Омане, Бахрейне – накал социально-экономических проблем совершенно иного масштаба, чем в Египте и Тунисе. Совершенно другие деньги там тратятся на образование, медицину. Там, в странах залива, созданы огромные фонды будущих поколений. В Кувейте большинство населения требований бедунов не поддерживает. К этой проблеме власть не проявляла должного внимания, но сейчас оно проявит и эта проблема, которую реально можно решить, что наверняка и будет сделано.

Насколько велика вероятность перекройки политической карты региона – могут ли развалиться в результате беспорядков какие-то арабские страны?

Государства на арабском востоке создавались, как известно, после развала Османской империи. Мандаты на управления получали колониальные державы, которые нарезали границы по своему усмотрению. Та же Ливия – это три отдельные провинции, и разделение это реально осталось, Ливия – искусственное государство.

В Алжире есть много центробежных тенденций. Там есть берберы, есть исламисты, и там можно ожидать чего угодно, потому что регионализм очень серьезный. Проблема берберов стоит, она до сих пор не решена. Есть там организации, которые хотели бы самостоятельности регионов на юге страны. И там очень серьезные события могут последовать. Сомали, Мавритания, Джибути – все это тоже очень бедные страны, где существуют очень серьезные проблемы.

Саудовская Аравия была создана путем завоеваний, которые вел король Ибн Сауд в начале ХХ века. Одно дело Хиджад и другое дело – Неджд. Выходцы из первого до сих пор занимают более высокое положение в элите. Хотя развал ее все-таки вряд ли возможен. Там режим проводит довольно существенные реформы. Конечно, кто-то хочет более быстрых реформ, но у короля весьма прочная поддержка основной части населения. Во-первых, там создан консультативный совет, полномочия которого постепенно, но постоянно расширяются. Это еще не парламент, но все же заметное движение в этом направлении. Там теперь проходят выборы – первые муниципальные выборы недавно прошли. Это тоже большой шаг вперед, в сторону расширения политических прав граждан. Развивается система диалога власти и общества, проводятся дискуссии на региональном, общегосударственном уровне на тему о правах женщин, роли молодежи, отношении к представителям других религий, другие важные проблемы поднимаются, потом по этим вопросам выносятся какие-то рекомендации. Это дает разрядку обществу, важные вопросы не загоняются в тень, а выносятся на обсуждение. Открываются новые университеты. Недавно открыт огромный технический университет со смешанным обучением юношей и девушек – впервые эта практика в стране применяется. Есть проблемы с занятостью, но не такая острая, как в Египте и Тунисе.

В Йемене, конечно, есть очень большая опасность. После объединения он все еще не стал единой страной. Юг и север так и разделены. Большое недовольство Югом. Чудовищная бедность, очень сильны исламисты. Нет политических сил, кроме исламистов, которые могли бы там прийти к власти, уйди сейчас президент Салех.

Опасность сепаратизма все еще есть в Ираке, хотя и становится меньше, но теперь вот новые демонстрации на юге. Пока еще страна не стала единой.

Каковы перспективы прихода к власти в каких-то арабских странах исламистов?

Если в Ливии свергнут Каддафи, то наиболее реально действующая оппозиция там – это исламисты. Есть светская оппозиция, но она слабая, разобщенная и почти вся за рубежом, а исламисты в стране и они хорошо организованны. Если они придут к власти, то они-то и могут удержать страну от раскола, объединить на основе ислама.

Исламисты могут прийти к власти, прежде всего там, где масса неразрешенных социально-экономических проблем и где еще не сложилась единая нация и единое государство. И это, прежде всего, Йемен, Ливия, Мавритания – там тоже разделение на север и юг, и исламисты там – реальная политическая сила.

В Сирии исламисты разгромлены. Хотя опасность для режима может быть. Режим авторитарный, и экономическая ситуация тяжелая, и нет никой возможности для политической деятельности. Там могут быть волнения, но там так сильны спецслужбы, что люди крайне запуганы и скованы. Регионального сепаратизма там реально нет. В Иордании исламисты есть в парламенте, поэтому они – часть системной оппозиции, так что их голос слышен и без радикальных методов борьбы.

Какие будут последствия, если где-то исламисты придут к власти?

Исламисты исламистам рознь. Если они придут в Ливии, это будут достаточно умеренные исламисты. Они не будут загонять страну в изоляцию, прямо ориентироваться на Иран. А вот Йемен – другое дело, там могут прийти к власти радикальные исламисты. И Иран пытается туда вмешиваться, на стороне движения аль-хуси. Саудовская Аравия прямо обвинила Иран в том, что он стоит за ними. В Йемене есть и суннитская Аль-Каида, и шиитские исламисты, целый коктейль из взрывоопасных элементов.

Если алжирский режим рухнет, там есть Исламский фронт спасения, который никуда не делся, несмотря на все репрессии, сторонников у него много, они действуют во многих районах. У них большой потенциал, и они более радикальны, чем исламисты соседней Ливии. Хотя для многих в Алжире гражданская война – урок, который они больше не хотят повторить.

В Судане тоже серьезные позиции у исламистов. Их лидер Хасан Аль-Тураби – фигура в исламском мире уважаемая и поддерживаемая многими. Но его идеи и программа довольно умеренные, не радикальные. Военные В стране достаточно сильны, они постараются не допустить чисто исламского режима к власти. А вот в коалиции – да, они будут представлены, но не будут единственной силой.

Объединение какой-то части арабских государств возможно?

Нет, думаю, время этих идей уже ушло и серьезных объединительных проектов нет. Интеграционные проекты в Северной Африке имеют формальный характер, они не действуют. Если там все успокоится, может быть, они начнут хоть как-то продвигаться вперед. Но там нет интеграции даже в той мере, какая есть в странах залива.

Думаю, самый вероятный сценарий – это не анархия и хаос, а постепенно улучшение положения дел в арабских странах, становление более успешных и быстро развивающихся стран. Происходит много позитивного, потому что уходят режимы, которые препятствовали развитию. Конечно, экономики при них росли, но социальные проблемы решались очень медленно, а политические проблемы практически не решались. Уход этих режимов скорее будет способствовать оздоровлению политической жизни в этих странах.

Станут ли такие успешные страны более независимыми на мировой арене, могут ли создать какой-то весомый региональный блок?

Если они станут более стабильными и демократическими, это придаст им больше веса на мировой арене. Они смогут лучше отстаивать позиции арабского мира, в том числе и в противостоянии с Израилем, эффективнее давить на США и другие страны, чтобы они больше учитывали интересы арабов. Но едва ли США, допустим, выведут из региона все свои войска – это уже историческая данность. 5-й флот США базируется на Бахрейне еще с 40-х годов прошлого века – куда он оттуда денется? Та же Саудовская Аравия связана с США не только политическими, но и теснейшими экономическими отношениями и интересами.

Не везде сильны антиамериканские настроения. Они сильны в Саудовской Аравии, Сирии, Иордании, но не в Кувейте, где до сих пор сильно чувство благодарности к США за освобождение от иракской оккупации. Египет, конечно, ужесточит позицию в отношении Израиля, усилят свое давление на него и другие страны. Но в войне с Израилем никто не заинтересован. Война ничего арабским странам не принесет, им нужна стабильность для развития.

Владимир Исаев, профессор, главный научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института Востоковедения РАН

Каковы перспективы развития ситуации вокруг Ливии?

Сейчас существует очень много вариантов развития событий, чтобы можно было предсказывать далеко вперед. Вот предположим, Каддафи действительно решает взорвать нефтепроводы, вот после нас хоть потоп. Что Европа будет делать? 10% нефти она получает из Ливии. Где она их возьмет? ОПЕК открутит краны? Хорошо. Как ее доставить? Через Суэц – туда проходят только среднетоннажные танкеры. Супертанкеры, которых, впрочем, практически и не осталось, пойдут в обход Африки. А это задержка в 7-10 дней. А что тогда будет с ценой? Если она уже сейчас подскочила более, чем на 10%?

Очень много факторов и составляющих, которые сопровождаются словечком "если".

Разве в Нигерии ситуация лучше? Или в Индонезии? А это, как и Ливия, члены ОПЕК. Но о чем с уверенностью можно сказать, так это о том, что сейчас Европа хлебнет горя. По той простой причине, что если сейчас в Ливии победят сторонники Каддафи – оттуда побегут его противники в Европу. А если наоборот – туда побегут его сторонники. И что будет делать Европа? Топить суда она не может. Принять их всех – тоже. В том же Египте сейчас гуляет на свободе 25 тысяч человек, выпущенных из тюрем. Неужели вы думаете, что все это – политические противники Мубарака? Ситуация очень неприятная.

Перекройка политической карта АМ может произойти?

Вероятн6ость есть. Но есть и вероятность того, что Каддафи утопит бунт в крови. Армия в Ливии довольно слаба, так что он будет полагаться скорее на национальную гвардию, а это очень жесткие ребята. Плюс, пошли сообщения, что в Ливии уже появились чадские наемники. Этим вообще все равно – это мародеры, им лишь бы порезать, ограбить и удрать.

В Алжире тоже есть такая вероятность. Но там есть один сдерживающий фактор – он уже пережил войну с исламистами, унесшую больше 200 тысяч человек. Кроме того, Алжир – не единое государство. Там есть помимо арабов – кабилы, берберы, которые далеки от этих протестов. Чью позицию они займут, как они себя поведут – будет зависеть от того, станут ли события угрожать их стабильности. Вот когда 15 лет назад в стране резали всех подряд, то кабилов и берберов трогать поостереглись – тогда вообще ситуация могла полностью взорваться. Это люди, далекие от исламистов, отнюдь не экстремисты, но это группы, спаянные в течение веков стремлением к простому выживанию своих народов, и свои территории они будут охранять самым решительным образом. Что касается городов, там люди теперь осторожнее, после войны, когда армия жестко подавила всех сторонников исламистов. Так что Алжир, хоть и слабое звено, там менее вероятен коренной слом системы.

Потому в том числе, что, наученные горьким опытом Египта и Туниса, по всему арабскому миру правители начинают задабривать население, даже в самых благополучных странах. Вернулся в страну после лечения король Саудовской Аравии, и с чего он начал? Прямо с трапа самолета объявил, что всем служащим повышает зарплату на 15%. В Кувейте шейх заявил о повышении стипендий, отмене платы за коммунальные услуги. Они предваряют любые попытки оппозиции вбросить социальные лозунги в массы. Даже Йемен, вообще, казалось бы, нищая страна. Но посмотрите, как легко президент Салех сбил накал волнений – пообещал, и уже реально выполнил обещание – повысил гарантированное жалование госслужащим до $47 в месяц – сумасшедшей по йеменским деньгам цифры. И вот уже значительная часть протестующих успокоилась и высыпала на улицы, выражая поддержку президенту.

Кроме того, уже весь мир, невзирая на все кризисы и рецессии, уже готов открыть кошельки – понимают, что стабильность сейчас намного важнее. Ведь если тряхнет основные нефтедобывающие страны, можно снова будет говорить о кризисе и рецессии. И вот уже ЕС спешит предоставить Египту больше миллиарда долларов, США – тоже. Потому что, если рухнет Египет – полетит под откос вся конструкция ближневосточного урегулирования, а туда вложены сотни миллиардов долларов. А из Египта уже раздаются требования к Евросоюзу аннулировать все египетские долги, а это очень немало. Все пытаются воспользоваться неразберихой в своих целях, и как сложатся эти интересы, и как это повлияет на мировую экономику – тут возможны самые фантастические сценарии.

Опасность укрепления исламистов насколько велика?

Пока этого нигде не случилось, потому что для них это тоже было неожиданностью. Оседлать движения ни в Тунисе, ни в Египте, ни в Ливии, ни в Йемене они пока не смогли. Правда, они могут воспользоваться ситуацией позднее. Вот в Египте идет подготовка к выборам, создаются партии, вырабатываются их программы. Насколько исламистам удастся привлечь население, сказать сложно. Опасность в том, что все эти страны усилиями великих и невеликих держав нашпигованы оружием. И все это достается в любой момент. Как оно там циркулирует – одному Богу известно. Но все знают, что с бедуинами это оружие кочует по всему региону. А бедуины защищены международным законом о номадах – их тронуть нельзя. Они не понимают, как можно вообще перекрывать границу, если им надо перегнать скот. Стрелять в них нельзя – они начнут стрелять в ответ, и открывший стрельбу еще и будет виноват, нарушив международные соглашения.

В той же Ливии сходится практически вовсе не охраняемая граница трех государств. А есть ведь и Аль-Каида Магриба. И эти пустынные территории практически никем не контролируются. Если даже из Нигерии беженцы добираются аж вплоть до Израиля. По их статистике, только сейчас к ним из африканских арабских стран добегает от 400 до 1000 человек в месяц.

Есть ли опасность, что ближневосточный мирный процесс рухнет, вплоть до новой войны?

Конечно. Египет разрешил проход двух боевых иранских кораблей через Суэц – последний раз это было во времена шахского режима.

Египет может снять блокаду Газы – представляете, каким потоком туда хлынет оружие и что оттуда полетит в сторону Израиля, и как Израиль на это ответит? И тогда мир окунется в еще одну ближневосточную войну. И Хамас будет рассчитывать на египетскую помощь, а это 468 тысяч солдат. И на помощь Ирана. Американцы уже заявили, что израильтян не оставят. Что тогда может начаться – трудно себе даже представить. Если рухнет конструкция, поддерживающая ближневосточный мирный процесс, считайте, что международное сообщество последние 30 лет работало впустую.

Что до изменений в общемировом раскладе, то мир уже однажды адаптировался к масштабным коренным переменам в арабском мире – когда колонизаторы в конце 50-х начале 60- годов прошлого века уходили из региона. Если это будет не слишком быстро, мир адаптируется. Но вы же понимаете – в течение ближайшего десятилетия возникновение демократии западного образца ни одной арабской стране "не грозит". Арабский регион на пути коренных преобразований.

Грозит ли раскол кому-нибудь из арабских государств?

Многие говорят о том, что на грани раскола Ливия – потому что это государство в 1951 году сколотил из трех разных провинций король Идрис. Но в 1969 году он был свергнут Каддафи, который продолжил его дело. Вполне возможно, что эти части захотят большей автономии. Но распад чреват войной, как и в Ираке – если бы он распался после 1991 года, началась бы война, потому что нефть осталась бы в руках шиитов и курдов, но не суннитов. А в Ливии нефть тоже неравномерно по стране распределена. Любой шейх племени может взорвать нефтепровод, идущий по его территории – он же не охраняется на всем протяжении.

Какова опасность прихода к власти исламистов в Ливии?

А что они могут реально предложить? Вернуться к Корану? Так Ливия и так живет по Корану, там закон – это шариат. А что они могут предложить в Египте? Там армия десятилетиями торгует нефтепродуктами, владеет фабриками, имеет долю в гостиничном бизнесе. Не обязательно, что все это по карманам армейской верхушки распихивается – это просто одна из форм содержания армии. И что, разве эти военные допустят исламистов? Если исламисты начнут вооруженную борьбу, как это произошло в Алжире, их вырежут без стеснения. В Египте они вряд ли придут к власти путем выборов. В Ливии полностью зачищено политическое поле. В Алжире они опасаются после войны – там демонстрации идут под национальным флагом, а не под зелеными знаменами.

Ирина Звягельская, профессор кафедры востоковедения МГИМО и Центра арабских и исламских исследований Института Востоковедения РАН

В какой степени могут подорвать ближневосточный мирный процесс?

Давайте смотреть правде в глаза – он и так находится в тупике, вне зависимости от происходящего сейчас в арабском мире.

Конечно, нельзя исключать появления более националистических моментов в политике Египта, но я совершенно исключаю, что он выйдет из Кэмп-Дэвидских соглашений и откажется от мирного договора с Израилем. Он очень зависит от иностранной помощи и, прежде всего, от США. Отношения с Израилем могут обостриться, но на 180 градусов политика Египта не развернется. Он не будет поддерживать жесткую блокаду Газы, но и поток беженцев оттуда ему не нужен, и пускать палестинцев через границу египетские власти будут очень дозированно.

Усилятся ли позиции исламистов?

Ситуация неопределенности и хаоса способна выбросить на поверхность радикалов, исламистов, экстремистов. Другой вопрос – кто в этом виноват? Те, кто вышел на улицы, или все же те, кто сидел десятилетиями у власти и довел ситуацию до точки кипения. Практически ни в одной стране исламисты не оседлали ситуацию и не стали основой или направляющей силой. Очень многое будет зависеть от дальнейшего развития событий. В Египте практически сохранился военно-бюрократический режим, пожертвовавший Мубараком ради этого сохранения. По мнению многих, армия предпримет все усилия, чтобы не допустить усиления исламистов. В Тунисе значительное усиление их роли также выглядит маловероятным. В Алжире могут поднять голову радикалы, а в Сирии это представляется невозможным. В Ливии продолжаются столкновения, единственным выходом из которых могло бы стать устранение Кадаффи, но возможность исламистского сценария не просматривается. В Йемене давно действуют исламские экстремисты, и там в качественном плане мало что может измениться. Иными словами – в каждой стране и в каждом обществе складывается своя ситуация, и говорить об общем усилении исламистских тенденций в регионе пока нет оснований.

Усилятся ли теперь в арабском мире позиции Ирана?

В условиях нестабильности Иран может усилить свое влияние на шиитов в арабских странах. Его популистские лозунги всегда работали на арабскую улицу – особенно, обвинения арабских лидеров в предательстве интересов мусульман. И сейчас Иран, возможно, будет пытаться пожать плоды своей политики. При этом по большому счету арабские государства всегда относились к Ирану с недоверием и страхом, особенно в условиях, когда исчез военный контрбаланс в лице Ирака. Ради укрепления своих позиций в регионе и в мусульманском мире иранский режим поддерживает демонстрантов, надеясь, что революции приведут к ослаблению позиций США регионе. Однако такой подход чреват сложностями и для самого иранского режима. Демонстрационный эффект событий в арабском мире существует и для него. В Иране есть свои оппозиционеры: они также принадлежат к религиозной корпорации, но готовы поддержать идеи либерализации политического процесса и у них есть приверженцы, готовые влиться в ряды протестующих.

Александр Филоник, руководитель Центра арабских и исламских исследований Института Востоковедения РАН

Есть ли в ряде арабских стран опасность прихода к власти исламистов?

Исламисты везде разные, не все из них радикалы. Но перспектив единоличного прихода к власти в Египте даже умеренных исламистов нет. При той роли армии, которая там сохраняется, она обеспечит выборы, отступит в сторону, но только на полшага и будет внимательно следить за тем, что будет происходить, дышать победителям этих выборов в затылок.

Что касается Ливии, звучали слова о том, что готов образоваться исламский эмират в Бенгазии – в принципе, ничего там сейчас исключать нельзя. Там есть Ливийская воюющая исламская группа и Национальный фронт спасения, есть и более мелкие группировки, но все они на подпольном положении.

В обстановке массовых протестных движений, создается определенный политический вакуум и туда потоком могут затягиваться всякие дестабилизирующие группы. Исключать, что на каком-то этапе в какой-то стране или ее части не утвердятся у власти такие силы, нельзя. Особых средств воздействия у мирового сообщества на это нет. Все это должно решиться во внутреннем кипении страстей. На площади Тахрир не звучали исламистские лозунги.

В этих странах наиболее организованная и дисциплинированная сила – это армия. Хотя она тоже не едина, есть старшие офицеры, есть младшие, а их в этих странах надо особенно бояться. В 1952 году именно молодые лейтенанты свалили короля и захватили власть в Египте.

Политическая карта арабского мира может измениться?

Может. Ливия, например, легко делится на три части. И королевство там в свое время было создано при короле Идрисе соединенное. Алжир – не знаю, как он может развалиться. Равно как и Тунис. А вот курдское государство может попытаться образоваться, хотя никто вокруг в этом не заинтересован. Может быть раскол Ирака, но может и не случиться.

Пример Египта очень заразителен. Когда он в 1951 году получил независимость, это сразу вызвало волну схожих движений в остальных арабских странах. Это заняло 25 лет, но сейчас все процессы в мире ускоряются.

Чем эти протесты могут обернуться дл мировой экономики?

Влияние на мировую экономику может быть серьезное и негативное. Собственно, оно уже есть – в ответ на события в Ливии взлетели цены на нефть, обстановка на товарных биржах стала нервной. Может быть взрывной рост цен на нефть, как это было в начале 70-х годов прошлого века. Уже есть прогнозы, что цены на нефть достигнут и 150 и 200 долларов за баррель, если эти процессы будут нарастать.

Но в целом, думаю, в этих процессах в арабском мире будет доминировать направленность внутрь, чем наружу. Вот скинули они эти режимы. Что дальше? Они сейчас погрязнут в своих внутренних проблемах. Демократизация ведь – это сложный процесс, может занять десятилетия. Почему мы сейчас наблюдаем эту цепную реакцию? Из-за схожих социально-экономических условий в этих странах. Везде у власти геронтократии, которые оторвались от народа, увлеклись реформами по рецептам МВФ. Везде засилье государственной бюрократии, коррупция. Везде непомерные управленческие аппараты, хотя тут надо отметить, что эти государства выступали гарантами занятости, пытались снижать безработицу, а это можно было сделать именно в рамках госсектора, почему он и был страшно раздут, что увеличивало размах коррупции, ведь там минимальные зарплаты. Больше всех продвинулся по этому пути Тунис, потом – Египет и Иордания. Но, увлекшись макроэкономическими показателями, они забыли о социальных нуждах народа.

Григорий Косач, профессор кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права РГГУ

Могут ли начать разваливаться арабские страны?

На мой взгляд, массового распада государств на арабском востоке не произойдет. Распад возможен в двух случаях – йеменском и ливийском. Все остальные государства останутся такими, какие они есть. Все участники нынешних выступлений апеллируют к национальному флагу. Для них национальный флаг – икона. Флаг Бахрейна – это вообще-то боевой флаг правящего семейства. Везде и повсюду национальный флаг – средство сплочения разных групп протестующих против правящих режимов. Для той оппозиции, что в этих странах есть, национальные государства – единственное возможное поле деятельности, другого они не знают и знать не хотят. Все разговоры о возникновении, скажем, огромного шиитского государства, куда войдут Иран, Бахрейн, восточная провинция Саудовской Аравии, восток Ирака – это не более, чем страшилки. У шиитов во всех этих страна собственные политические элиты. Добровольно они не будут объединяться. Они не хотят делиться властью с теми, кто будет претендовать на главенство среди них.

Да, арабские государства возникли как итог раздела территорий после первой мировой войны. С помощью эти границ не фиксировались экономические и социальные общности, но они возникли потому, что того желала Великобритания или Франция. Даже границы Саудовской Аравии и Северного Йемена, которые колониями не были, определялись британскими, а не саудовскими и йеменскими интересами. Ни Ливан, ни Сирия, ни Ирак не существовали до того на политической карте мира и возникли именно на волне мощной европейской военно-политической экспансии после Первой мировой войны.

Однако за время существования этих государств, модернизационные процессы там вызвали к жизни слой общества местных интеллектуалов, которые сегодня во главе тех, кто ведет борьбу, и эти интеллектуалы не мыслят себе иного, кроме как развития в рамках сложившихся государств. Они заявляют – это наши государства, мы лишь хотим быть участниками расширенного политического процесса в них.

Даже в Ливии люди выходят на улицы с плакатами, на которых написано Free Libya. Это значит, что они будут идти на Триполи и бороться там Каддафи, а не будут думать о расколе страны. Другой вопрос, даже если речь не о Йемене и Ливии, что политический процесс в этих странах предполагает долгий процесс претряски, реконструкции, компромиссов, а это может затянуться надолго, как надолго затянулось в Ираке.

При этом очень изменится внутриполитический пейзаж в этих странах. Что происходит? Люди выходят на площадь, в их рядах складываются группы активистов, которые, конечно, начинают говорить, что они победили и должны быть представлены в правительстве. Но есть и традиционные партии. Представители этих партий включены в состав переходного правительства. Но туда не включены люди, которые были на площади. Доверие к этим партиям – тем же вафдистам, коммунистам, насеристам в Египте – низкое, потому что они были включены в политическую систему прошлого в роли младших братьев, они запятнаны сотрудничеством. И в силу этого нынешняя ситуация до выборов еще не показатель – вопрос, за кого люди отдадут голоса осенью. И вероятно, они отдадут их за те партии, которые сложатся в результате этих протестов на площади. А старые партии будут оттеснены, потому что про них будут противники говорить, что они запятнали себя сотрудничеством с режимом. Это относится и к Братьям-мусульманам – они слишком поздно заявили о поддержке тех, кто вышел на площадь.

Кое-где Братья-мусульмане могут сыграть решающую роль в дальнейшей судьбе своих стран. В Ливии единственной силой реально действующей, после того, как вся оппозиция была выкошена или сбежала в Лондон, Рим и Америку – это сторонники разных исламистов. И именно они могут объединить Ливию. В Бенгазии и Манаме лозунг "Аллах акбар!" играет конструктивную, объединяющую роль и его не нужно бояться.

Что будет с ближневосточным мирным процессом?

Соглашения Израиля с Египтом, Иорданией, Тунисом, Марокко, Катаром и так далее будут поставлены под вопрос. Сейчас египетские генералы заверяют, что будут верны прежним договорам, но ведь осенью будут выборы. Эти соглашения в свое время были авторитарно навязаны обществу. Никто, заключая их, не спрашивал общества ни о чем. Египетско-израильский договор существует с 70-х годов прошлого века, но в самом Египте он не принимался обществом, израильтян бойкотировали. Если кто-то из египетских интеллектуалов приезжал в Израиль на научную конференцию, египетское академическое сообщество немедленно начинало бойкотировать этого человека. Это был холодный мир. То же относится и к Иордании.

С другой стороны, сам Израиль при нынешнем правительстве Нетаньяху сделал все возможное, чтобы его позиция стала абсолютно неконструктивной. Чего стоит заявление главы МИД Авигдора Либермана о возможности бомбардировки Асуанской плотины? Может ли он после этого не стать в Египте персоной нон-грата?

Были ли протесты в такой форме неизбежны в арабских странах?

Помните, несколько лет назад США объявили план демократизации Большого Ближнего Востока? Сколько было криков, что это недопустимо, что это навязывание американской гегемонии. И что мы сейчас имеем? А если бы меры были приняты раньше, это могло бы принять другие, более мягкие формы. Потому что еще тогда вопрос стоял – или демократизация сверху, или потрясения снизу из-за неучастия широких слоев населения в политических процессах.

Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока

Какие неблагоприятные сценарии развития ситуации в арабском мире есть в среднесрочной перспективе?

О-ля-ля, а есть какие-то благоприятные? Я вижу разные соотношения разных плохих сценариев. Безусловно, это все только начало. В огромной мере за сценой стоят Братья-мусульмане, от политического крыла до шейха Юсефа аль-Кардауи, который режиссирует это в огромной мере, сидя в Катаре, и до радикалов типа Аль-Каиды. Будет постепенная, но сильная исламизация Ближнего и Среднего Востока. Не обязательно прямая, часто в альянсах. Например, братья-мусульмане могут войти во власть в коалиции, может быть, с военными, может, с Амром Мусой или Мохаммедом Аль-Барадеем, а потом просто схарчат их, как аятолла Хомейни в свое время закусил всеми, кто вместе с ним свергал шаха – от Бахтияра и Банисадра, до компартии и националистов. А в какие сроки, где раньше и где позже, будут страны при этом раскалываться или нет – мы этого не знаем.

Но это затронет не только весь арабский мир, но и значительную часть Африки, Пакистан, Афганистан. Возможен раскол Пакистана с его 110 ядерными зарядами. Кого это, скорее всего, серьезно не затронет, это Турцию и Иран, которые будут, как когда-то две сверхдержавы своего времени – Оттоманская и Персидская империи, делить все это в условиях резкого ослабления своих главных конкурентов – Саудовской Аравии и Египта.

В Израиле система безопасности упадет до уровня ниже 1967 года, и все придется начинать сначала. Что бывает, когда где-то к власти приходят исламисты, известно. В 1992 году исламисты приходили к власти в Алжире – началась война. Пришли талибы в Афганистане – взорвали статуи в Бамиане, приютили Аль-Каиду, а та устроила теракты 11 сентября. Пришло движение Аш-Шабаб к власти в Сомали – началась гражданская война, распад государства, пиратская территория.

Как будет реагировать Запад?

Барак Обама заигрывает с исламистами. Неслучайно, Братья-мусульмане сидели в первых рядах, когда он вскоре после инаугурации произносил свою знаменитую речь в Каире. Европейцы за нефть и газ удавятся. Как показал опыт Ирака, у них нет войск, чтобы держать такие территории под контролем. А сейчас миллионы не желающих ассимилироваться в Европе мигрантов из арабских стран будут чрезвычайно вдохновлены происходящим на арабском востоке. Это очень плохой сценарий.

Насколько эти события повлияют на ситуацию за пределами арабского и исламского мира?

После того, как в начале года Судан распался, Африка заметно поплыла. Не в прямой связи с этим, но она уловила эту тенденцию – что распадаются постколониальные границы, и ничего страшного. А там много бомб закопано от Нигерии до центральной Африки. Вся эта франко-британская механика сшивания мусульманского севера с языческим и христианских югом в Африке сейчас взорвется. Сотни тысяч беженцев хлынут в Европу.

Полетят режимы в Ливии, за ней в Алжире, потом – Марокко. Будут ли там суннитские исламисты, или Иран, например, чрезвычайно сильный в Мавритании, неизвестно. Но различные исламистские группировки много чего из этой ситуации для себя извлекут.

Самые кровопролитные конфликты скорее всего будут межарабскими. Все арабо-израильские войны, унесли жизни примерно 25 тысяч евреев и 45-60 тысяч арабов. А вообще в арабском мире за послевоенный период погибли миллионы людей. Ирано-иракская война, вторжение в Кувейт, геноцид в Дарфуре, гражданская война в Алжире, Сомали и так далее. Но и на внешней периферии мало никому не покажется. Исламский мир взрывается, и эта волна будет распространятся во все стороны – в Индонезию, Малайзию и Филиппины, в Поволжье. Это неизбежно.

Ирина Кудряшова, старший научный сотрудник отдела политической науки Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН, доцент кафедры сравнительной политологии МГИМО

Какие есть сценарии развития событий в перспективе нескольких лет – может, не самые вероятные, но наиболее неблагоприятные? Худшее, чего реально можно ждать от ситуации – отделить совсем уж беспочвенные страшилки, от реальных неблагоприятных вероятностей?

В основе этих выступлений различные комбинации местных факторов, давать прогноз сразу по всем страна сложно.

В Египте и Тунисе наиболее негативным из сценариев является восстановление модификации прежнего авторитарного режима. Она не приведет к изменению политического и социально-экономического курса. Это возможно, если оппозиционные силы не придут к соглашениям и оппозиционные элиты останутся фрагментированы.

В Ливии ситуация значительно сложнее. Она, как современное государство, прошла очень небольшой путь и, соответственно, там и современное государство как таковое отсутствует. Собственно, в чистом виде его нет нигде на арабском востоке, поскольку эта форма для него заимствованная, но Ливия, как и Йемен, это де-факто – племенные государства. Собственно, поскольку именно для современного государства характерно наличие центральных политических институтов, консолидация политической власти, в условных современных государствах проблема консолидации власти – самая большая проблема. Именно поэтому в Ливии и преуспел в свое время Каддафи, точно так же, как и Али Абдалла Салех в Йемене – тоже в таком же молодом возрасте совершил военный переворот и установил авторитарный режим. И там вполне вероятна межплеменная война вплоть до распада государственности. В том же Йемене на севере есть территории, контролируемые племенами, также как в Афганистане. Может произойти распад на де факто отдельно государства.

Алжиру это грозит меньше. Потому что он прошел большой путь в борьбе за создание государства. Там развита более, чем во многих других арабских странах, идея национализма, потому что он прошел через великую освободительную борьбу против Франции. Там намного сильнее, чем в Ливии, укоренены современные политические институты, которые позволяют заключать компромиссы, и тем самым поддерживать единство страны.

Там где сосуществуют государственные институты с племенными механизмами и периодически встает вопрос о том, кто сильнее, там, конечно, вопрос о судьбе государственности открыт. А Йемен уже и раньше существовал и в виде имамата, и в виде ряда княжеств на юге страны. Это не есть нечто преодоленное и закрытый вопрос на сегодняшний день.

Это очень аморфная и широкая сила. Она охватывает самых разных представителей политического ислама. Это и традиционалисты, которые даже отказываются фотографироваться, считая это грехом. Это и радикальные исламисты, которые хотели бы создать новое исламское государство. И умеренные исламисты, которые выступают, как они говорят, за гражданское государство с исламскими нормами. И этих умеренных большинство. И в Тунисе, и в Египте.

В Тунисе самое крупное исламистское движение – это Движение возрождения Рашида Ганнуши. Он очень гибкий теоретик, философ, который прекрасно знает и исламскую, и западную политическую мысль. Он всегда стремился найти синтез исламских норм и идей справедливости с западными политическими институтами. Он не радикал.

Если брать нынешнее руководство Братьев-мусульман, их руководящее бюро – они тоже не радикалы. Это умеренные силы консервативного характера, которые очень давно участвуют в политической жизни страны, в выборах – с 1984 года. Это весьма уважаемая политическая сила. Их уважают за активную благотворительную деятельность и за высокие моральные качества. Кроме того, это единственная политическая сила в современной египетской оппозиции, которая представляет все срезы египетского общества: и город, и деревню, и крупную буржуазию, и интеллигенцию, и рабочих, и студенчество, и крестьян. То, что они приняли решение создать политическую партию, говорит о том, что они готовы играть по правилам в современную политику.

Они уже прошли этап радикальных перекосов. Он был связан с именем Саида Кутба и с жестокими репрессиями, которые обрушил на них Насер, что всегда вызывает радикализацию. Пугающий для Запада образ Братьев-мусульман основан на том, что они никогда открыто не отказывались и не осуждали позиции своих членов. Все, что они накопили в истории своего развития, в своем идейно-теоретическом багаже, то считается их достоянием. Но это вовсе не значит, что они сейчас придерживаются тех взглядов. Они постоянно эволюционируют.

Как компартия Китая, изменив по сути идеям Мао, не осуждает его и не развенчивает миф о нем?

Совершенно верно. Это не значит, что нынешние члены КПК маоисты, хотя маоисты там тоже есть. Так же и то, что Братья-мусульмане говорили и делали в 2000-е годы, никак не говорит об экстремизме их позиций.

Похожим образом эволюционировала и Хезболла в Ливане. Она тоже прошла очень большой путь. В начале 80-х годов прошлого века она ставила перед собой цель осуществления исламской революции наподобие иранской. Теперь ее основная задача – сохранение целостности страны. Там, где есть легальные возможности участия в политике, там опасность победы радикального ислама отсутствует. Пусть это и страны со слабыми, только формирующимися демократическими традициями и гражданскими институтами. Но и умеренные исламисты могут прийти к власти только в коалициях. Ведь старые элиты потеряли свои символы, но не свои позиции. Трудно ожидать ошеломительной победы на выборах в Тунисе движения Рашида Ганнуши, а в Египте – Братьев-мусульман. Так же, как и Хезболла не может победить в Ливане.

А в Ливии?

В Ливии политические институты развиты меньше, но и исламские политические движения там развиты меньше. Они носят более традиционный характер. Сенуситы в Ливии – это строго говоря, не исламисты. В свое время они включились в освободительную борьбу и в этом смысле исполняли определенные политические задачи в ходе вооруженной борьбы за независимость Ливии. Это традиционные суфийские исламские организации. Они могут политизироваться, но, как правило, политизируясь, они поддерживают определенных светских кандидатов, используя их для распространения своего влияния. Открытых политических программ не было. Это связано с самим характером суфизма.

Где еще экстремистам будет сравнительно легко воспользоваться волнениями для усиления своих позиций?

Где начинается децентрализация власти, там неизбежно растут экстремистские силы. Так произошло в Ираке, Афганистане. Это привлекает именно экстремистских исламистов со всего мира. Так уже происходит в Йемене. Когда правительство не контролирует территории, где присутствуют сильный регионализм и клановость, там возникает исламистский экстремизм. Они заполняются теми, кто ищет подходящую территорию для своих задач. Это вполне может быть в Ливии.

В Алжире центральное правительство относительно контролирует территорию. Кроме того, исламисты сильно скомпрометировали себя во время войны в 1990-х годах, потому что население, которое первоначально поддержало Исламский фронт, в ходе боевых действий постепенно отвернулось от него из-за очень жесткой позиции по отношению к мирному населению. Там есть легальные исламистские партии, но они в явном меньшинстве.

Насколько возросла опасность новой войны на Ближнем Востоке?

Опыт войн с Израилем у арабских стран был, и он был негативный. Именно он и заставил их заключать с Израилем договоры. Если будут формироваться новые элиты и коалиции, это может говорить о пересмотре межарабской политики, но не думаю, что речь пойдет о вооруженных действиях против Израиля. Усиление поддержки палестинцев, давления на Израиль будут, но не военные конфликты.

Павел Бурмистров 3 марта 2011

___________________________

"Принцип домино" - не для арабского мира
Известные российские востоковеды – о событиях в Египте
Кто мог бы возглавить Египет после ухода Мубарака? Существует ли реальная опасность гражданской войны в стране? По какому сценарию будут развиваться события в других странах арабского мира? На эти вопросы "РР" попросил ответить известных российских ученых-востоковедов.

Павел Бурмистров поделиться: 10 февраля 2011 размер текста: aaa
"Расшатать эту систему не так-то просто"

vesti.ruГеоргий Мирский, профессор-востоковед, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН

У кого наибольшие шансы возглавить Египет после ухода Мубарака?

Сам Мубарак, конечно, хотел бы, чтобы это был Омар Сулейман (с недавних пор вице-президент Египта. - "РР") - его человек, правая рука. Ставку на него будут делать и генералы. Другое дело, что в случае свободных выборов люди скажут: а кто такой Омар Сулейман? Он ведь из той же самой компании, из команды президента! И зачем было из кожи вон лезть, чтобы выбрать "Мубарака номер два"?

Но ведь армия как институт популярна в Египте, то есть ее поддержка многое значит.

Да, очень популярна. У военных, конечно, тоже рыльце в пушку. Они понастроили себе дворцов, армия - главный предприниматель в стране, имеет лучшие лицензии, лучшие подряды, бензином торгуют, отели на побережье держат - все у них. Но, несмотря на коррупцию, люди считают, что ворует не армия, а гражданские бюрократы. Армия - популярная сила, много раз воевала с Израилем, на нее смотрят как на более чистую структуру. Часть элиты может смениться, но не вся, часть верхушки, армейской, обязательно останется во власти. Чтобы не осталось ничего прежнего, нужна революция иранского типа, исламская, а это совершенно другой сценарий.

"Братья-мусульмане" могут его осуществить?

У них сил на такую революцию не хватит. Все знают, что натворили "Братья-мусульмане" или им подобные в Алжире. Все знают, что такое "Хамас" и "Талибан". Деревня, необразованные слои могут пойти у них на поводу, а люди интернета, начавшие эту революцию, - ни за что. Вопрос только в том, сколько их? Вот обещают свободные выборы. Но как всегда голосовали в Египте? Большинство крестьяне, многие неграмотные. Их на грузовиках свозят на участки, староста деревни говорит, как голосовать. Они прикладывают палец - голосуют. А староста всегда член правящей партии.

Значит, вопрос в том, кто сумеет оказаться наверху до выборов, создать прочные структуры, развернуть пропаганду, выдвинуть четкие цели и лозунги, программу. У "Братьев-мусульман" это есть - четкий проект, все известно, где черное, где белое. А у светской оппозиции ничего этого пока нет. Их и самих реально не было - существовали когда-то легальные светские оппозиционные силы, но были разгромлены. У них нет лидера, властителя дум, трибуна. Есть, конечно, эль-Барадеи и Амр Мусса - их знают в стране, но это еще не значит, что уважают. Считают международными чиновниками, оторвавшимися от реалий страны.

И все же я думаю, "Братья-мусульмане" на выборах возьмут двадцать - тридцать процентов, но никакого большинства или своего президента в Египте у них никогда не будет. Страной, скорее всего, будет править коалиционное правительство.

Если режим Мубурака завтра сметут, что это будет означать для остального арабского мира?

Все будут потрясены. Но это вовсе не значит, что везде начнут делать то же самое. У каждой страны там свои проблемы и особенности. Верхи будут активно пытаться предотвратить у себя подобные сценарии, будут проводить реформы, что-то обещать, кого-то увольнять и назначать - и это уже происходит: вот иорданский король сменил правительство. Все будет делаться для того, чтобы не допустить смены системы. А они держатся десятилетиями, это сложившиеся системы, и расшатать их не так-то просто. Это в Иране было легко. Но тоже, насколько легко? Большой кровью. Но там был великий вождь, была ясная цель: во имя веры, во имя ислама свергнуть проклятого, нечестивого, продавшегося американцам шаха. А здесь же ничего этого нет.

"Нет пока такой силы, которая смогла бы взять власть"

Из личного архива Е. МелкумянЕлена Мелкумян, профессор кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права РГГУ

Каковы, на ваш взгляд, наиболее вероятные сценарии дальнейшего развития событий в Египте?

Думаю, все-таки оппозиция настоит на своем основном требовании – уходе Мубарака, думаю, они уже не отступят. А затем, скорее всего, будет создано коалиционное правительство, в которое войдут все те силы, которые уже проявили себя в ходе этих выступлений. Не думаю, что правительство сможет сформировать кто-то один – будь то "Братья-мусульмане", или либералы, или националисты. Пока, за исключением армии, которая должна сыграть исключительно важную роль, все остальные силы примерно равны по своим возможностям. Нет пока такой силы, которая в одиночку смогла бы взять власть и удержать ее в сложившихся условиях.

У кого наиболее реальные шансы возглавить страну в условиях, когда Мубарак уже "отрекся" за себя и за сына, да и Омар Сулейман, вроде как, тоже?

Многие поддерживают Мохаммеда аль-Барадея. Это фигура известная, пользующаяся большим авторитетом в мире и очень многих устраивающая, потому что она нейтральная. Он давно не был в Египте, у него нет своей команды, которую он мог бы начать всем навязывать. Во многих отношениях, вполне приемлемая фигура и пока выглядит наиболее реальной. Есть еще Амр Муса, но, думаю, его шансы слабее.

Есть ли реальная опасность гражданской войны, например, по алжирскому сценарию?

Думаю, нет. Если бы армия захотела такого варианта, она бы давно это сделала. Если бы в Египте сейчас была такая поддержка у исламистов, как 20 лет назад в Алжире, то да, но такого нет. Полагаю, вряд ли "Братья-мусульмане" возьмут власть. У них нет таких политических резервов. Естественно, они пройдут в парламент, но ни подавляющего, ни, думаю, даже обычного большинства там не получат. Все-таки египетское общество достаточно светское. К тому же там ведь не только мусульмане живут. Конечно, коптов немного, но все же они там есть. Плюс, не надо забывать про светский характер государства на протяжении уже длительного времени.

Но если в прошлом парламенте у Братьев-мусульман было 20%, при том что им не давали напрямую избираться, то сейчас, без препон, они наверняка должны получить еще больше?

Да, но с другой стороны, тогда они были под запретом, были единственной сильной оппозиционной группой, и многие голосовали за них просто как за альтернативу правящему режиму. А когда на выборах будет представлен целый спектр политических сил, не думаю, что все из тех, кто за них голосовали, будут голосовать так же, как тогда.

С другой же стороны, светская оппозиция была полностью зачищена при Мубараке, и теперь "Братья-мусульмане" куда более организованны и сплочены, чем все остальные оппозиционные силы?

Да, они хорошо организованны. Но ведь и они все это время подвергались репрессиям. К тому же, они тоже не такая уж сплоченная сила, как может показаться со стороны. У них тоже много различных группировок внутри движения – более и менее радикальные и так далее. Они не получат большинства, хотя, возможно, и окажутся крупнейшей партией в парламенте, но не более того. Потом, если смотреть на их программу, у них ведь там много совпадений с другими партиями. Все основные общедемократические требования там присутствуют. Шариат – конечно, усиление влияния ислама на общественно-политическую жизнь – да, но ведь все последние годы при Мубараке это и так происходило. Сам режим это делал, пытаясь укрепить свою опору в обществе. А вот внешняя политика у них действительно может быть более радикальной. Впрочем, думаю, сейчас любая политическая сила в Египте, какая бы не оказалась у власти, будет проводить более национально-ориентированную и антиизраильскую политику, чем Мубарак. Даже если это будет аль-Барадей. Им придется менять эту политику, потому что общество ее не принимает. Особенно в свете того тупика, в который сегодня загнана ситуация на Ближнем Востоке.

Смогут ли "Братья-мусульмане" конструктивно работать в условиях коалиционного правительства?

Думаю, они вполне на это способны. Это показал, в частности, и тот небольшой парламентский опыт, который у них был при Мубараке. Думаю, они и сами понимают, что единолично не смогут возглавить страну и диктовать всем остальным свои условия. К тому же, та группа, которая войдет в парламент, будет очень умеренной – ведь всех экстремистов при Мубараке уже давно поставили вне политической жизни и не думаю, что они смогут оттуда вернуться.

То есть можно провести некоторую параллель между ними и Партией справедливости и развития турецкого премьера Реджепа Тайипа Эрдогана?

В каком-то плане - да: они не будут резко менять основы государства. Они достаточно трезво оценивают египетское общество и понимают, что радикальная исламизация невозможна – в стране много образованных людей, предпринимателей, средний класс, активная светская молодежь.

И гарантом стабильности в этот переходный период будет выступать армия?

Да, конечно, армия. Она сейчас делает все, чтобы себя не дискредитировать, остаться силой, обеспечивающей порядок и стабильность, сохранение этой роли в их интересах. Но едва ли они пойдут на то, чтобы брать власть в свои руки. Конечно, все президенты в Египте вышли из офицеров и офицеры составили костяк политической системы. Но ведь они быстро обросли и другими людьми, и армия в Египте все же не имела такой власти, как в Турции, где в определенные периоды власть прямо переходила в руки военных. Это не была власть военных в классическом виде, а просто политический режим при поддержке армии. Египет всегда славился своими традициями арабского светского национализма, второй президент Египта Гамаль Абдель Насер был его идеологом, ратовал за объединение арабов. Именно он и задавил Братьев-мусульман. И теперь они занимают очень осторожную позицию, потому что боятся, что если что-то сорвется, на их головы опять обрушатся жуткие репрессии.

"Тотального слома не произойдет"

Из личного архива Г. КосачаГригорий Косач, профессор кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права РГГУ, заместитель главного редактора журнала "Вестник Евразии"

Если революция в Египте окончательно победит и Мубарак уйдет, что это будет значить для остального Арабского мира?

Ничего. В каждой стране события определяются местными условиями. Арабский мир – явление абсолютно рыхлое. Это не нечто сплоченное, и "принцип домино" здесь в чистом виде не действует. Все то, что происходит в Йемене, Иордании, может быть, будет происходить в Сирии (хотя здесь не стоит особенно обольщаться) – все это определяется, прежде всего, местными условиями. Конечно, в других арабских странах смотрят на Египет. Но точно также смотрят на него и выражают солидарность с египтянами и на Филиппинах. Я понимаю подтекст вопроса – у нас все время говорят, что Египет – лидер арабского мира. Такое было в истории Египта только один раз – когда там правил Насер. С тех пор все это исчезло. От этого мифа пора избавляться.

Насколько взрывоопасна ситуация в Сирии?

Пока ситуация там под контролем. Башар Асад ведь не столько времени, сколько его отец, или тот же Мубарак, стоит у власти. Он предпринял максимум усилий, чтобы, пусть и в не очень большой мере, но все же добиться определенной внутренней политической либерализации, я уж не говорю про экономическую либерализацию. Это очевидно в отличие от Египта. Разумеется, в Сирии существует недовольная интеллигенция, но она везде есть, и сегодня она в Сирии не очень активно себя проявляет. Хотя когда Башар Асад при шел к власти, он очень активно ее использовал, речь шла чуть ли не о "дамасской весне". Плюс, его внешнеполитический курс разительно отличается от курса Мубарака, и это, конечно, повышает его очки. С Израилем у него контактов нет, напротив, они есть с Ираном. Контакты с США чрезвычайно ограничены. Контакты с ЕС тоже. И это база для стабильной поддержки Башара Асада националистами, которые в Сирии сильны.

Что сделал Асад для либерализации страны?

Активно растет предпринимательская поросль, активно действует парламент, который зачастую и сам выдвигает законопроекты, существует многопартийность, пусть и придавленная, экономика развивается на основе довольно широких контактов с внешним миром, при этом активно поощряется национальный капитал.

То, что в Алжире до сих пор все относительно спокойно – это следствие памяти о недавней войне?

Да, он играет на руку нынешнему президенту. Также на руку ему играет достаточно широкая автономия по отношению к местным берберам. На руку недавние парламентские выборы, которые, в общем и целом, можно было назвать демократическими. И то, что когда люди там на минуту представляют, что может на них надвигаться, эту религиозную войну, они отдают голоса за действующего президента.

А насколько взрывоопасна ситуация в Марокко?

Там король фигура еще более сакральная, чем в Иордании. Одна из статей конституции Марокко провозглашает короля эмиром верующих. То есть он не только светский, но и религиозный лидер. В Марокко издавна политическая деятельность развивалась на одной простой основе – все политические силы там очень региональны. И возможность распространения их влияния за пределами своего региона определяется тем, насколько они завоевали доверие короля. Он царит над всеми и его все поддерживают. Я помню, как однажды в конце 1980-х годов мне глава местной Партии прогресса и социализма, это местные коммунисты, с гордостью говорил, что личным врачом короля является член их партии. Раскачать лодку в Марокко не может никто.

Плюс, генеалогия короля, восходящая к зятю пророка Мухаммеда. Это как раз для иорданской монархии вопрос легитимации стоит более серьезно. Потому что главная основа их легитимности – то, что они, Хашемиты, в годы Первой мировой войны подняли антитурецкое восстание. Именно это фиксируется в сознании людей и иорданском дискурсе. Иорданская монархия, в общем, никак не претендует на религиозную легитимность, она никак не отражена в конституции и вообще в официальных документах страны.

У кого наибольшие шансы возглавить Египет после Мубарака?

В конце концов, думаю, и американцы, и европейцы были бы заинтересованы именно в выдвижении Омара Сулеймана, в сохранении армейского присутствия в египетской власти. У американцев обязательства перед израильтянами, которых, устраивает Сулейман. Армия, на которую опирается Сулейман – ключевая сила в Египте. За армией и выходцами из нее долгий путь, на котором много славы и великие достижения. Асуан построили, в 1967 году, ладно, потерпели поражение, но в 1973 году – одержали бесспорную победу над израильтянами, так они это трактуют. Кстати говоря, медицина. Именно при Мубураке за счет повышения качества медицины увеличился прирост населения Египта. Так что очень многие из тех, кто сейчас выступают против него, имеют такую возможность именно благодаря организованной им медицинской реформе.

К тому же, по оценкам Аль-Джазиры, число сотрудников египетской госбезопасности составляет 850 тысяч человек. Это без армии, полиции и других силовых ведомств. Вы понимаете, какая это сила. Тотального слома политической системы не произойдет. Кого-то, конечно, впустят в элиту, но ведь потом могут из нее и обратно выжать.