новостной сайт о событиях в курдском регионе

Статья довольно квалифицированного специалиста в области вооружений Руслана Пухова, директора Центра анализа стратегий и технологий, "Как нам обустроить военный бюджет" (Ведомости, 11 декабря 2013), удивила меня своей "фантазийностью", но более всего тем, что она лишь подтверждает то, что сложилось устойчивое и крайне ложное представление об угрожаемых для России направлениях, которое является некоторой аксиомой сегодня. Руслан Пухов пишет: "Но максимальная вероятность вооруженного столкновения  существует сегодня отнюдь не на западе, а на юге, где золото аравийских средневековых деспотов в одно мгновение ока может перенаправить орды потерявших человеческий облик фанатиков из Сирии в ставропольские и казахстанские степи".  Стоит только представить это живо, "анимировать", чтобы понять, что это - чистое фэнтези. Представьте себе, как группа джинов, извлеченных из тайных колб аравийских алхимиков, перебрасывает "орды" (как уточняет автор "салафитского Мордора") через пространства Турции, Ирана, постсоветских стран Закавказья, Туркмении, Узбекистана, ибо как иначе они могут попасть на земли Казахстана или Ставрополья. К сожалению, это – вредная фантазия, или, хуже того, вредная аксиома, поскольку она в корне искажает военно-политическую реальность.

Парадокс геополитической ситуации в том, что сегодня Россия, казалось бы, потерявшая оборонительный потенциал, если ее жестко ассоциировать с СССР,  реально с юга имеет не "мягкое подбрюшье", как когда-то считали, когда с юга в него упирались войска США, оснащенные стратегическим оружием,  базировавшиеся в Турции и Индийском океане, а несколько надежных поясов обороны, состоящих из стран, давно (в течение тысячелетия, по крайней мере) и упорно противостоявших любому арабскому напору, а сейчас и салафистскому напору.
Кстати, даже в советские времена былые рассуждения о "мягком подбрюшье СССР" были больше красивой фразой, чем реальностью: неслучайно никто и никогда не попытался ринуться с этого направления на СССР.  Еще меньше шансов, что это произойдет сейчас.

Тем не менее, Россия, будучи за "семью рубежами", предпринимает, как показывает пример политики на сирийском и иранском направлениях,  дополнительные меры, чтобы укрепить южные рубежи, не наращивая на этом направлении свои собственные вооруженные силы. Речь идет об ее усилиях  поддержать устойчивость существующих на этих направлениях государств, а не режимов, в чем ее несправедливо пытаются обвинить. Именно самодостаточные государства Плодородного полумесяца, если взять традиционный термин для этого региона, являются естественными бастионами против любого арабского, в том числе и салафитского, проникновения в Среднюю Азию или на современный Кавказ. Россия заинтересована в их самодостаточной стабильности и суверенности. Но поддержание стабильности этого региона сложная задача, поскольку он сталкивается с угрозами и вызовами, как внешними, так и внутренними.
Внешние угрозы уже привели к смене режима в Ираке, что в целом носит позитивный характер, поскольку усилило неарабскую составляющую этой страны. Но результат оказался много меньше обещанного, поскольку обещанная демократизация политической жизни этой страны оказалась непоследовательной и ограниченной. Международное сообщество не выполнило своих обещаний, прежде всего, по переформатированию государства путем признания его полиэтнической и поликонфессиональной природы в реальной федеративной структуре Ирака. США, Великобритания и союзные им страны, по сути, отказались от этих целей, под которые они мобилизовали международную поддержку своей операции.

Этот пересмотр подходов к этно-государственному устройству государств от федеративной в пользу унитарной схемы, продемонстрированный на примере Ирака, стал шагом назад, поскольку он сделал более сложным смену принципов государственного устройства на Ближнем Востоке. Решись США и их союзники на реформирование Ирака в реальную федерацию, сегодня проблемы Сирии были бы намного меньше, поскольку для всех – и в мире, и в регионе - существовала бы апробированная формула выхода из ситуации межэтнического или межконфессионального конфликта – федерализация или даже кантонизация страны. Но могли ли западные страны сделать это, если в самой Европе идет обратный процесс и еще вчера самостоятельные страны в мирных условиях ускоренно теряют свою самостоятельность, и главное, что не понятно, ради какой цели. В Европе реально идет негативный и опасный процесс, который давно должен был бы вызвать более мощную реакцию в России и других странах.

В этой ситуации внешнее вмешательство Запада на Ближнем Востоке, мотивируемое необходимостью защитить гражданское население или провести реформы политической системы,  воспринимается в России и как лишенное потенциала решения внутренних проблем Сирии и других искусственно созданных государств.  Подобное вмешательство без реального плана переустройства страны, даже обоснованное многочисленностью жертв среди гражданского населения, само в свою очередь чревато либо хаосом, как это случилось в Ливии, либо всего лишь сменой одной авторитарной или даже тоталитарной группировки у власти другой без какого-либо реального прогресса, как это все еще есть в Ираке. Эта же угроза дестабилизации реальна и для Сирии.

В этих условиях внешнее вмешательство не кажется даже потенциально полезным ни в Сирии, ни в Иране. Но в этих странах зреют или уже прорвались в виде различного рода протестных выступлений внутренние угрозы стабильности, а именно: усиливается стремление к большей самостоятельности и к лучшей жизни у "малых" народов этих стран, большинство из которых лишены достойных их прав и свобод. Возникает парадоксальная ситуация: и Сирия, и Иран, и Ирак, чтобы сохраниться как самодостаточные страны,  должны найти решения, которые позволили бы им решить проблемы своих "малых, негосударственных" народов. Но сделать это надо до катастрофы, которой будет полномасштабные выступления в этих странах. Это уже случилось в Сирии. Но, скорее всего, сами они этого не сделают, пока не попадут в жесточайший внутренний кризис. В ряде стран – Ливия, Египет, Сирия, Ирак, Йемен - этот кризис уже начался. В частности,  Ирак довольно глубоко погрузился в кризис межконфессиональных и межэтнических противоречий, Турция ощутила его в меньшей степени, но и она почти тридцать лет не может погасить конфликт на юго-востоке страны, Иран – держится только крайними карательными мерами в отношении бунтарей-курдов и других меньшинств.

Что делать? Это был бы практически тупиковый вопрос, если бы не собственный опыт России и других постсоветских государств, которые сумели пройти фазу распада империи почти без военно-политических напряжений. При распаде СССР не обошлось без издержек (например, потеря Россией шести русских областей, которые отошли к постсоветскому Казахстану, или потеря ею Крыма и восточной Украины в пользу постсоветской Украины), но в целом процесс прошел без эксцессов. Причина в том, что в стране было общепринятым представление о том, что территория СССР – это территория союза, т.е. состоящая из территорий государств, объединенных союзными отношениями. Добровольный роспуск СССР стал основанием для обособления территорий в суверенные государства. 

Кстати, отсутствие аналогичных представлений в постсоветских республиках Азербайджане, Грузии, Молдове, Украине привело к тому, что они проигнорировали аналогичные потребности малых народов или особых этнических групп в своих республиках, жестко взяв курс на централизацию, бескомпромиссно проводимую линию на целостность и единство. Из-за этого здесь возникли конфликтные зоны. Это – тупиковый путь.

Нужен процесс федерализации полиэтнических и поликонфессиональных стран, первоначально состоящий в осознании и внутреннем признании  межэтнических границ в этих странах. Это, безусловно, трудно сделать. Но это может и должно быть сформулировано как желательная цель развития этих стран. Эта цель должна быть донесена Россией до этих стран как крайне желательная, подобно тому, как в свое время до СССР доводилось настойчивое требование демократизироваться, обеспечить соблюдение прав человека, разрешить эмиграцию евреев и других лиц из страны, и т.д. Собственно, в нынешних условиях линия на федерализацию и есть путь к профилактике или же разрешению конфликтов в этих странах, которая может укрепить нашу безопасность с юга невоенными методами. Часто говорят, что у России нет своей модели, но она есть: федеративность, перерастающая в союзнические отношения. Формально Казахстан прошел именно по этому пути. Евразийское пространство должно стать зоной процветания союзных отношений между странами, его составляющими и федеративных и даже конфедеративных отношений внутри стран Евразийского пространства. Усиления на всех уровнях этнической составляющей субъектов евразийских отношений сделает практически невозможной какую-либо агрессию.

В свое время накануне начала второй мировой войны СССР не смог помочь устоять Австрии, Чехословакии, Польше. Не будем вспоминать причины, главное, что падение этих государств как самодостаточных национальных государств привело к выходу немецких армий на советские границы и в дальнейшем к войне. Пора спросить: "А не повторяется ли ситуация, которая была в Европе в 1936-1941 гг.?" Чем-то нынешнее развитие Евросоюза, формально очень свободного, но де факто очень унитарного, чрезмерно сплоченного, напоминает процессы, имевшие место накануне второй мировой войны, что реально порождает угрозу, которую пытаются снять отговорками о некоторой новой природе Европы, хотя тот непреложный факт, что именно здесь, в Европе, зародились две мировые войны, должен бы насторожить и на уровне встроенных предохранителей сформулировать некоторые требования к государственной архитектуре Европы, которые бы не допустили складывания условий, с военно-политической точки зрения благоприятных для начала третьей мировой войны, на этот раз уже непосредственно против России. Это требо должно быть требование прекратить превращение Европы в сверхгосударство с единой централизованной системой управления, со сплошным военно-политическим пространством, с едиными правилами, т.е. по сути с унитарной в потенции военно-полиитической силой.

Если мы объективно, отказавших от ложных аксиом, сравним ситуацию на юге России и на западе от нее, то невольно или даже необходимо напрашивается парадоксальный, но обоснованный вывод: у России сегодня "мягкое подбрюшье" на западе, т.е. на границе с Евросоюзом, а не на юге. Может быть, в нынешней реакция России на агрессивное европоглощение Украины и проявляется то инстинктивное чувство самообороны, которое автоматически и неосознано срабатывает, потому что это и есть уже врожденная интуиция России после нескольких веков непрерывной агрессии, с которой она сталкивается со стороны запада, который она, в свою очередь, столько раз спасала от превращения в унитарную империю, "наполеоновскую" или "гитлеровскую", никогда не угрожая его завоевать или разорить. И даже не отыгрываясь на нем при своих безусловных победах, за что Запад перед Россией в неоплатном долгу, но, может быть, именно эта черная неблагодарность (родовая травма Запада) и провоцирует ничем иначе не мотивированную агрессию.

Теги: Вадим Макаренко, Угрозы безопасности России, Салафитская угроза, Мягкое подбрюшье России, экспансия Евросоюза и Россия