новостной сайт о событиях в курдском регионе

Известный политолог Кеннет Полак недавно напомнил слова Черчилля: "Вы всегда можете рассчитывать на то, что американцы сделают правильно, но только после того, как они исчерпают все остальные возможности". И заметил, что Черчилль как будто бы специально сказал это о политике администрации Барака Обамы на Ближнем Востоке. С чем связана такая саркастическая фраза? С тем, что все, что делает сейчас администрация Обамы, - это перебор вариантов, каждый из которых, может быть, и лучше предыдущего, но по-прежнему не решает проблему.

Многое зависит от правильной оценки ситуации. В каких-то случая почти все. В ситуации внезапно возникшей однополярности, когда Россия практически более двадцати лет не столько сосредотачивалась, сколько просто не могла выйти за свои пределы, США не вдумывались в то, что и где они делают, потому что были абсолютно уверены, что сломят любое сопротивление. И ломали: пали Афганистан, Ирак, Ливия, крепко прижали Сирию. Но парадокс был в том, что после завершения того или иного "проекта вмешательства" оказывалось, что можно, а где-то, как сейчас в Ираке, просто нужно возвращаться, чтобы защитить интересы США. 

Сегодня США вновь собрали коалицию для войны на Ближнем Востоке, на театре военных действий, который больше не ограничивается Сирией и Ираком, а определен так, что в любой момент может включить и другие страны, тем более, что они часть из них уже вступила в войну. Ясно, что поле войны – Большой Ближний Восток, а вот в том, против кого и за какие цели она будет преследовать, ясности нет. Формально целью новой коалиции опять называется война против терроризма, неслучайно, что она начата под полномочия, которые получил еще Джордж Буш-младший. Но терроризм слишком размытое понятие, чтобы вести против него войну. То, что официальный Вашингтон называет терроризмом, - это гражданская война, охватившая огромный регион, это – следствие тех проблем и тех процессов, которые давно ищут выход и не находят его иначе, как через начавшееся колоссальное кровопролитие и жестокость.

Кто сейчас столкнулся на Ближнем Востоке?
Необходимо признать реальную природу ближневосточного конфликта. Это – конфликт, связанный с давно назревшим размежеванием этносов в этом регионе. Раньше эти процессы не могли принять должный масштаб, потому что у власти в Ираке, Сирии, Египте, да и в Турции стояли много более сильные и более жёсткие политические режимы, близкие к тоталитарным. Они "успешно" подавляли вспыхивавшие протесты. Но сегодня в виду слабости политических режимов в Сирии, Ираке, Ливии, Йемена, где, помимо внутренних проблем, жар добавляет внешнее вмешательство, эти противоречия обнажились и получили размах, что сделало их способными перекроить карту региона.

В западной прессе сейчас доминирует мысль, что слабость государственных институтов в странах Ближнего Востока ведет к тому, что то тут, то там возникают сепаратистские или любые иные движения, не подчиняющиеся центральным властям, которые апеллируя к религиозным, клановым или этническим чувствам, набирают силу. Кроме того, пользуясь слабостью национальных властей, не контролирующих территорию, они получают внешнюю поддержку либо от региональных конкурирующих центров силы – Саудовской Аравии и Ирана, либо от своих соплеменников или единоверцев из-за рубежа, либо от тех и других вместе. Аналитики сетуют на ослабление властных структур, которые оказываются неспособными переплавить многоэтническое или многоконфессиональное население своих стран в политически однородную массу граждан, но совершенно не признают объективного и в ряде случаев непримиримого характера межэтнических и межрелигиозных отношений. Они не признают, что большинство государств региона в силу сложного характера этих отношений были изначально обречены на исключительно авторитарный характер политической власти в стране, а в дальнейшем на неизбежный рост противоречий и последующий распад.

Какие это противоречия? В случае арабов-шиитов и арабов-суннитов это – застарелый межконфессиональный конфликт, который давно превратился непримиримый. Эти две религиозные группы больше не могут сосуществовать вместе в Ираке и Сирии, потому что в этих странах изменился баланс сил: в Ираке доминирование перешло к шиитам, а в Сирии, наоборот, к доминированию стремятся сунниты, ставшие подавляющим большинством. Обе эти тенденции необратимы, по крайней мере, без войны. Другая часть проблемы Ближнего Востока – это курды, которые за годы относительного спокойствия стали многочисленным этносом и выработали национальное сознание, которого не было ни в конце первой, ни в конце второй мировой войны, когда были потенциально возможны шаги в направлении создания курдской государственности. Курды борются за независимость уже десятки лет в Ираке, Сирии, Турции и в Иране, но только сейчас в Сирии  и Ираке сложилась такая ситуация, что там больше нет сил, которые могут сдержать курдов политическими средствами. 
В Ираке против курдов выступают несколько противников. Это – радикальная шиитская верхушка нынешнего Ирака (формально курды входят в коалиционное правительство, но реально их конфликт с шиитами только нарастает, хотя сейчас чуть отодвинут в сторону из-за необходимости совместно противостоять ИГ). Против курдов нацелено и радикально-террористическое суннитское Исламское государство (=ИГ), да и более умеренные арабы-сунниты, которые не хотят отдавать курдские земли, захваченные в ходе политики "арабизации" Саддама Хусейна.
 В Сирии против курдов выступают и предельно жестокий, но уже не столь сильный режим Асада и радикальные враждующие между собой группировки  суннитско-арабской оппозиции Асаду, в том числе Исламское государство и вооруженная суннитская оппозицию.
В Иране  и в Турции, где сейчас нет открытой войны, у курдов также существуют мощные враги, которые против новых шагов к курдской самостоятельности, опасаясь, что курдские анклавы сольются в единое мощное государство – Большой Курдистан. Но если в Иране движение в сторону курдского освобождения подавлено, то в Турции оно из военной фазы, которая длилась почти 30 лет, перерастает в политическую и курдская проблема получает шанс на мирное разрешение. 
На Ближнем Востоке есть еще масса более мелких, но не менее болезненных противоречий (судьба меньшинств, например), которые также привносят свои краски в общую картину. Можно признать, что на Ближнем Востоке идет война всех против всех, потому что стороны бьются за свои цели, за свои интересы, а они у них не совпадают. Открытого столкновения этих сил достаточно, чтобы не оставить камня на камне от нынешней архитектуры Ближнего Востока.

Таким образом, курды и арабы-сунниты ставят перед собой цели создания собственных государств, правда, если арабы-сунниты в Ираке стремятся взять реванш и снова подчинить себе всю территорию страны, где они почти восемьдесят лет были господствующим меньшинством, то курды хотели бы обособиться на своей исторической территории. А еще лучше для курдов – 99% населения Курдистана за эту цель – добиться независимости, которая в принципе не вредит ни арабам-суннитам, ни арабам-шиитам, а сейчас даже не разваливает Ирак, потому что он уже и так распался и функционирует как три независимых, самостоятельных региона. Проблема курдской независимости, по крайней мере, в рамках Южного Курдистана, не в позиции этносов Ирака, которые будут спорить о долях при разделе иракского наследия, но уже вряд ли против самого раздела, а в позиции соседей, которым пора смириться с этой перспективой. Возможно, что нынешние потрясения, война, уже идущая на территории курдов, помогут им в этом.
Арабы-шииты, поддерживаемые Ираном, оказались заложниками ситуации своего политического успеха, получив власть в стране, они не захотели или не сумели поддержать те силы из числа арабов-суннитов, которые были готовы пойти на демократизацию  страны и даже на ее федерализацию с обособлением этно-конфессиональных регионов, в том числе и суннитского, что позволили бы либо сбалансировать отношения между этно-конфессиональными группами внутри Ирака, либо даже (что было менее вероятно из-за внешнеполитических условий) начать процедуру мирного, цивилизованного развода народов, которые были совершенно произвольно объединены в рамках одного государства в процессе распада Османской империи и практически не прекращали враждовать с момента этого объединения. Правящая часть шиитской общины не сумела наладить отношения даже с курдами, которые поддержали и свержение Саддама Хусейна, и, по сути, долгое время выступали стержнем, на котором держалось после 2003 года единство Ирака.

В Сирии ситуация сложнее, но и там курды стремятся к максимально возможному обособлению внутри Сирии, понимая, что они слишком малочисленны, чтобы создать вопреки мощным внешним силам собственное независимое государство, а арабы-сунниты стремятся к восстановлению своей власти во всей стране, которую они утратили постепенно в правление Хафеза Асада, но особенно нетерпимым положение для них стало с приходом к власти Башара Асада, за которым после смерти отца стоят уже почти исключительно алавиты. Но соотношение сил в стране уже таково, что алавиты не могут сохранить свои позиции иначе, как силой. В рамках единого государства доминирование арабов-суннитов кажется неизбежным, если не будет признана федеративная (возможно кантональная) модель обустройства Сирии.  

США против Исламского государства? Но за кого?
Сейчас США ставят перед собой и перед коалицией цель уничтожить террористическую организацию "Исламское государство Ирака и Левана". Когда президент Обама объявлял о своей стратегии, многим показалось странным то, что президент выбрал устаревшее название этой организации, уже провозгласившей создание халифата. Вокруг использования этого, как может показаться на первый взгляд устаревшего названия, даже развернулась дискуссия.

Почему президент Обама выбрал именно это обозначение противника, хотя тот уже, казалось бы, сменил название? Это, конечно, не случайно. Здесь нет "эффекта Псаки", а есть скрытый смысл. В отличие от бедной Псаки президент Обама ничего не перепутал. Он сознательно в качестве цели войны ставит уничтожение радикальной террористической организации, а не нового государства арабов-суннитов, пусть даже предельно радикального и агрессивного и, возможно, даже заслуживающего полного разгрома. Но ведь полная капитуляция фашисткой Германии не предполагала, что не будет больше немецкого государства. Ставя цель уничтожения террористической организации на территории Ближнего Востока, президент США косвенно отвечает на вопрос, как США видят проблему арабов-суннитов Ирака и Сирии. По сути, США и, видимо, их союзники из числа арабских стран Персидского залива такой постановкой цели войны отрицают то, что арабы-сунниты Ирака и Сирии (Шама) смогут конституироваться в самостоятельное государство.

Иными словами, при формулировке целей войны дело было не в радикализме или террористической природе "Исламского государства" (хотя это имело значение для принятия самого решения), а в том, что США в принципе не видят места для еще одного самостоятельного государства арабов-суннитов в этом регионе. Это - важно, потому что это, по сути, вопрос о причинах этой войны. Если считается, что проблемы Ближнего Востока порождены искусственной природой государств, созданных там после распада Османской империи, то это – одна ситуация. Но, если причины войны и саму войну свести войну к уничтожению террористической организации, этой, как ее назвал Обама, "раковой опухоли" Ближнего Востока, то  это – указание на то, что США намерены сохранить на Ближнем Востоке прежнюю конфигурацию государств, т.е. сохранить единство и территориальную целостность Сирии и Ирака. Следовательно, по итогам этой войны, если она пройдет так, как задумали в Вашингтоне, ни арабы-сунниты, ни курды не получат независимости. По крайней мере, курдов такой подход не может радовать, потому что за свое участие в этой войне, а они видят себя как основную боевую силу, по крайней мере, на севере Ирака и Сирии,  они рассчитывают получить, если не полную независимость, то гарантии своей практической независимости в составе Иракской федерации. Однако повторяется ситуация 2003 года, когда после долгих обсуждений, задачей было поставлено не преобразование Ирака, а только свержение режима Саддама Хусейна, тогда как первоначально предполагался вариант длительной оккупации и преобразование Ирака по модели Германии и Японии.

Сегодня максимум, что обещают США курдам, – это федерализация Ирака. Но, по сути, если США победят, то снова будут запущены в работу два "плавильных котла" - "Сирия" и "Ирак", в которых продолжится процесс создания двух новых ближневосточных политических наций – "сирийцев" и "иракцев", которые, в конечном итоге, должны стать плацдармом проведения американской и вообще западной политики на Ближнем Востоке, который, если он распадется на мононациональные государства, скорее всего, так и останется мусульманским и архаичным, т.е. либо монархическим, либо теократическим.  

США действуют по собственному усмотрению без оглядки на цели других сторон ближневосточного конфликта. Визионеры, миссионеры – эти определения в отношении США не ругательства, а констатация факта. У США есть план – восстановить Ирак и Сирию в прежних границах, но с новыми "демократическими", а главное вновь с "инклюзивными" политическими  режимами, т.е. режимами, включающими все этнические и конфессиональные группы. Как говорится, "начинай сначала". США пытаются воссоздать на Ближнем Востоке свое собственное государственно-политическое подобие – "плавильный котел", в результате работы которого не останется ни шиитов, ни суннитов, ни курдов, ни арабов, а будут только политкорректные граждане этих государств. Следуя своему плану, США в Ираке примиряют курдов, шиитов и суннитов, впрягая их в борьбу с ИГ, а в Сирии они наносят удары по ИГ, но только там, где это ослабляет их позиции в пользу вооруженной оппозиции, выступающей против Асада. При этом они до сражения за Кобани допускали наступление ИГ там, где эти фанатики пытались смести и курдскую самостоятельность. Но и это рассматривалось ими как шаг в интересах создания будущей единой Сирии. Разделяй и властвуй. Но и властвуй не прямо, а опосредствованно, и даже не через своих ставленников, а через политические технологии: нынешняя вооруженная сирийская оппозиция, которую тренируют и накачивают вооружениями, в конечном итоге, должна будет, по мысли Вашингтона, свергнув нынешний сирийский режим и взяв власть в свои руки, создать инклюзивное государство в Сирии, построенное формально на принципах демократии, а фактически на принципах взаимного сдерживания.
Этот же принцип должен помочь создать новый Ирак, где курды, арабы-сунниты и арабы-шииты будут сдерживать друг друга. Старый принцип – война всех против всех как гарантия безопасности каждого. В этих условия задача США не допустить доминирования ни в Ираке, ни в Сирии какой-нибудь одной силы, не важно шиитов или суннитов. Сейчас сила, которую надо осадить, - это ИГ, поэтому по ней наносятся удары.
Этой идее "плавильного котла" США были верны в Ираке в период оккупации, эту идею пытаются проводить и сейчас. Но это не получилось у США в 2003-2011 годах в Ираке, не получилось после десятилетия усилий в Афганистане, не получится и сейчас ни в Сирии, ни в Ираке. Это - утопичная цель, но США могут понять это только сами, путем проб и ошибок, которые будут стоить дорого народам, которым они взялись помогать.
В США, видимо, считают, что необходимость сосуществования в рамках одного государства вынудит суннитов, шиитов и курдов найти некоторый компромисс и создать светское государство, в котором будут примирены крайности религиозного или национального сознания. Не хочется комментировать, но Ирак в политике США в отношении него снова столкнулся с принципами "социальной инженерии", правда, в отличие от Саддама Хусейна с его тотальной арабизацией, здесь другая, казалось бы, более благородная цель, но любая, даже благая цель, но проведенная силой и тотально, это – самый что ни на есть тоталитаризм.
Поставленная таким образом цель войны  предполагает двойственную стратегию. Кроме того, войну против одного государства, тем более, если называть противника "террористической организацией", придется вести на двух театрах военных действий (ТВД) – Сирия и Ирак. Это связано как с тем, что США действуют на этих ТВД на разных основаниях: в Ираке с согласия и по призыву иракского правительства, а в Сирии – вопреки воле правительства страны, которое США рассматривает, в лучшем случае, как помеху, а, скорее всего, как еще одного противника. США преследуют разные цели в Ираке и Сирии.

В Ираке, где США ввязываются уже в третью войну, США продвинулись уже достаточно далеко с точки зрения трансформации этой страны. Им удалось уже разрушить авторитарный режим Саддама Хусейна; в ходе почти восьмилетней оккупации Ирака они, как считают в Вашингтоне, создали условия для "демократического развития" страны, поэтому сейчас, пользуясь нынешней ситуацией, в которой и шииты и курды Ирака нуждаются во внешней (=американской) военной помощи, они пытаются, устранить ущерб, который нанесла этой "демократии" сектантская политика Нури эль-Малики, и снова запустить процесс преодоления этно-конфессиональных ограничений в этой стране.

В Сирии перед ними все еще стоит авторитарный режим Башара Асада, который они пытаются свергнуть, поддерживая вооруженную оппозицию. Но это – не конечная цель, поскольку затем США намерены принудить этносы и конфессии, проживающие в Сирии, к мирному сосуществованию. Сейчас не вопрос, насколько реальны или утопичны эти цели: если США и их многочисленные союзники, в том числе  и страны Персидского залива, ставят такие цели, то они добьются своего, поскольку обладают достаточной мощью, чтобы принудить народы Сирии и Ирака к такому ходу событий. Но важно подчеркнуть, что планы и намерения США в отношении Сирии и Ирака не соответствуют планам и намерениям ни одной из этно-конфессиональных частей Ирака и Сирии, поэтому в долгосрочной перспективе они, скорее всего, обречены на провал, т.е. утопичны. 

США в центр своей политики поставили проведение формально антитеррористической операции против ИГ, под которую сколотили странную коалицию, у участниц которой по определению не может быть долговременных общих целей. Проблема в том, что ИГ - это только одна из сторон конфликта, охватившего Месопотамию и Сирию (Шам), который является, как признает Кеннет Поллак, классической гражданской войной, которая идет по конфессиональным и этническим разломам в этом регионе. "ИГИЛ – это только симптом, который указывает на болезнь, - пишет К. Поллак, - "а не сама болезнь". Но США, фактически прямо выступая против одной из сторон конфликта, не разделяют позицию ни одной из противоположных, антиигиловских сторон конфликта, а преследуют свои собственные цели. Внешне это выглядит так, будто США заняли позицию рефери, решившего стать рукой божественного проведения, отделяющего семена от плевел.

Если взять заявленную цель - уничтожение ИГ и восстановление территориальной целостности Сирии и Ирака, то она представляется нереализуемой. Но даже если оставить в стороне вопрос, можно ли уничтожить мощное протестное движение арабов-суннитов, когда мировая суннитская умма насчитывает больше одного миллиарда человек, а, следовательно, обладает колоссальным мобилизационным и финансовым  потенциалом, а, кроме того, имеет явное идеологическое превосходство с точки зрения не реализуемости системы либерально-демократических ценностей на Ближнем Востоке, то все равно кажется невероятным, что США ставят перед собой задачу воссоздать в Ираке единое государство суннитов, шиитов и курдов. Именно неудача предыдущих попыток достичь эту цель, привела Ирак именно к тому состоянию, в котором он находится сейчас. По сути, США оказываются поборниками той же самой социальной инженерии, которая уже так дорого стоила населению Месопотамии раньше, и которой так прославился Саддам Хусейн. Предпринимается попытка трансформировать два-три крупнейших государства Ближнего Востока, но при этом не говорится, как будет происходить эта трансформация. После американского свержения Саддама Хусейна и победы "демократии", в условия американской оккупации (2003 – 2011 гг.) в Ираке была почти с 100-процентной точностью воспроизведена диктатура, только не светского, квази-социалистического типа, а диктатура шиитской теократической верхушки.

США и союзники сейчас доминируют в мире, и в краткосрочном периоде, используя превосходящие военные силы, они могут даже добиться своих целей – свергнуть одних и привести к власти других, но в долговременном плане их действия обречены на провал, потому что они не учитывают реальные нужды региона, в том числе и тягу народов к самостоятельным моноэтническим государствам. Сегодня цель, за которую давно и без особого успеха боролись курды, слишком раздробленные и внешними силами по четырем (а на деле более, чем четырем) государствам региона, и внутри себя клановыми, а сейчас партийными интересами, чтобы стать определяющей силой в своих странах, стала для них неотложной. Но наряду с ними, задачу создания своего собственного монолитного государства, хотя и в фантастически  искаженной форме - халифата, поставили арабы-сунниты. Провозглашенный ими "халифат" как раз и может стать таким монолитным суннитским государством, которое разломает нынешнюю архитектуру Ближнего Востока. Аналогичные процессы идут и в шиитских районах Ирака, где есть свою локальная специфика, шиитская Басра давно бы отделилась, если бы не была разгромлена Нури эль-Малики при полном попустительстве оккупационных сил. Игнорировать этот тренд практически невозможно, а навязать взбунтовавшимся, если просто не взбесившимся, арабам-суннитам интернациональные узы Ирака  или Сирии – невозможно. Они показали свои цели и намерения, проводя демонстративную тотальную этно-конфессиональную зачистку в захваченных районах.

Конечно, можно какое-то время придерживаться иллюзии, что якобы готовые к компромиссу с остальными этносам силы из числа арабов-суннитов в Сирии и Ираке решат проблему будущей "демократической" государственности этих стран, но это – иллюзия, которая только затянет конфликт и сделает его более кровавым. Баланс сил и интересов, который может быть восстановлен в регионе, прочертит новые границы самостоятельных моноэтнических государств, поэтому план любой военной кампании, преследующей здесь реальные цели, должен быть изначально нарисован с учетом будущей политической карты Ближнего Востока. Но и после этого лишь реальные военные действия, т.е. готовность сторон конфликта заплатить деньгами и кровью "политическую цену" за эти рубежи, определят, насколько эти новые линии раздела обоснованы и реальны.

Большая война на Ближнем Востоке неизбежна. Боле того, ее хотят все потенциальные стороны конфликта. Об этом свидетельствует провокационное поведение ИГ. Не ясно только то, насколько крупномасштабной она будет, какое количество стран она втянет в свою орбиту и каким будет театр войны. Сейчас США и их союзники по своеобразной военно-полицейской коалиции выступают в качестве некой арбитражной силы, которая в рамках "антитеррористической операции" то ли вершит правосудие, нанося удары по ИГ, то ли выступает арбитром  споре сторон, пытаясь примирить Эрбиль и Багдад, шиитов и суннитов. При этом США, в чем бы их ни обвиняли, пытаются погасить огонь разгорающейся войны, подавив ИГ. Заявленное намерения США и их союзников по коалиции не  проводить наземную операцию – это попытка заставить стороны начать договариваться между собой, поскольку ясно, что одними воздушными ударами войну не выиграешь. Но для суннитов, шиитского Багдада, и курдских анклавов уже сейчас это – реальная война, потому что они воюют за свою территорию и свои народы. От их успехов и неудач зависит то, где пройдет окончательная граница их будущих государств. Пока, несмотря на разницу в потенциалах, срабатывает фактор "своей земли", т.е. ИГ реально не может закрепиться ни в курдских, ни в шиитских районах. Это дает основание полагать, что и в будущем граница пройдет по линии реального разграничения этносов. Это можно было бы сделать давно, 140 статья Конституции Ирака давала необходимые основания, но делимитация границ чаще происходит  с помощью штыка, чем с помощью пера или фломастера.

Что из себя представляет Исламское государство?
В 2003 году Ирак был объявлен рассадником терроризма, угрозой распространения по миру ядерного и химического оружия. Обвинения не оправдались. Сейчас самопровозглашенное Исламское государство объявлено раковой опухолью, которую необходимо немедленно уничтожить. Но медицинские сравнения хромают, когда речь идет о политических явлениях.

Сегодня США напирают на его агрессивность и кровожадность, и, действительно, военные преступления нового режима не вызывают сомнений, и все, безусловно, суровые обвинения на этот раз вполне оправданными. Но жестокость и бесчеловечность действий ИГ нельзя оторвать от того крайнего ожесточения, которое накопилось в Ираке и в Сирии за последние десятилетия и стало следствием социальных и межконфессиональных конфликтов в этих странах. В Ираке же эта ситуация должна рассматриваться на фоне сотен тысяч погибших в межрелигиозных столкновениях в ряде районов принявших форму этнических чисток и этнического размежевания. В этой стране после 2003 года, когда США так победоносно начали свою операцию "Шок и трепет", "иракская свобода" так и не наступила даже в 2011 году. После завершения американской оккупации Ирак оказался в худших, чем когда-либо обстоятельствах: в состоянии межрелигиозной войны, которая сопровождалась невиданной взаимной жестокостью суннитов и шиитов, уничтожавших мечети, рынки и друг друга без счета (потери населения страны с 2003 года, по оценкам, превышаю миллион человек). В этом регионе свои, а не современные европейские, представления о жестокости. 

Вернемся к вопросу, что такое Исламское государство. Это - воюющее жестокими, варварскими методами самопровозглашенное государство арабов-суннитов, которые и в Сирии, и в Ираке оказались (по разным причинам) без собственной государственности.

Вторжение в Ирак в 2003 году было реализовано по модели блицкрига, коалиционные силы захватили крупнейшие города за 21 день. Первоначально этот вызвало бурю восторгов. Безусловно, это был самый легкий вариант войны для народа Ирака, тем более, что у Саддама Хусейна не было шанса победить. Но этот вариант войны предполагал совершенно другой вариант оккупационной политики, чем тот, который начали осуществлять американцы и их союзники в Ираке, поскольку основные цели войны остались не достигнутыми в  ее военной фазе, без чего поражение режима Саддама Хусейна в 2003 году оказалось не полным. Была сметена только административная структура Ирака, а люди, которые составляли ее ядро, практически все уцелели. США не перемололи многомиллионную по числу сторонников баасистскую структуру Ирака, а вытолкнули этих людей либо в другие страны, либо они деклассировались внутри страны. Это унизительное положение было непереносимым  для суннитов Ирака, которые в течение семидесяти лет доминировали в стране, превратившись в ее господствующее сословие. Разгром саддамовского Ирака привел к тому, что этот этнос был лишен прежнего доминирующего положения в стране, лишен значительной части богатств, и даже дискриминирован. Победа породила еще большую проблему.

Оккупационные власти распустили регулярную иракскую армию, офицерский корпус которой был сформирован преимущественно из суннитов (в большинстве выходцев из Мосула), а также они начали тотальную чистку государственного аппарата, где также преобладали сунниты. В помощниках оказались арабы-шииты и курды. Но если курды тяготели к собственному региону и обособлению, то в центральном и южном Ираке возобладали арабы-шииты, устермившиеся к доминированию на всей территории Ирака. По сути дела, американцы изменили направление движения маятника в Ираке в сторону политического и силового преобладания шиитов в стране, что вызвало массовые, в том числе и вооруженные протесты арабов-суннитов, лишившихся  привычного места и статуса в стране. При этом, несмотря на то, что арабы-сунниты потеряли многое, их было невозможно лишить  значительной части накопленного богатства, и, возможно, что, предполагая неизбежное поражение в прямом столкновении с американцами, режим Саддама Хусейна заранее предусмотрел запасные источники финансирования. Кроме того, невозможно было запретить арабам-суннитам выезжать из страны. Тем более, невозможно было лишить их поддержки своих единоверцев в регионе Ближнего Востока, где у власти суннитские правительства. Особенно с учетом того, что в самом Ираке установилась власть шиитов, а влияние Ирана непропорционально и неприемлемо возросло вопреки интересам суннитских монархий Персидского залива.
Несколько миллионов беженцев, принадлежавших ранее к господствующему классу Ирака и обладавших значительными финансовыми и другими ресурсами, покинуло страну, направившись в Сирию, Иорданию и другие арабские страны Ближнего Востока. Это привело к тому, что миллионы суннитов, обладавших финансовыми средствами, опытом государственного управления, формальными и неформальными связями как внутри своей общины в самом Ираке и в арабском мире, оказались дестабилизирующей массой и в без того неспокойном районе к западу от Евфрата. Многие оказались не у дел в своей стране. Это было усугублено политикой дебаасизации, которую проводили и Временная оккупационная администрация Ирака, а затем и преимущественно шиитское правительство Ирака. Недовольные арабы-сунниты, находясь и в Ираке, и в изгнании, стали ядром новой альтернативной государственности, вокруг которого с годами сложилось нынешнее Исламское государство. Внутри арабского суннитского этноса не оказалось достаточных здоровых сил, которые бы пошли по нормальному пути восстановления и консолидации этноса, в том числе и из-за того, что он оказался зависимым, подвластным антагонистическим силам в рамках ставшего враждебным ему государства.

Судьба этих мигрантов долгое время не вызывала никакого беспокойства. Но странным образом практически с этого же времени на Ближнем Востоке начинаются процессы, которые позже получили название "арабской весны". Роль бывших саддамовцев, чьи интересы традиционно охватывали Ирак, Сирию, Египет и прилегающие страны, в событиях на Ближнем Востоке еще предстоит изучить, но практически невозможно отрицать, что нынешняя организация "ИГ" базируется на те слои населения, которые были обездолены в результате вооруженного вторжения в Ирак и лишены привычной для них ниши обитания в своей собственной стране. Трудно сказать, как сейчас строится руководство в этой организации, но она, безусловно, взросла на семенах, неразумно посеянных американцами при вторжении в Ирак.

До ухода американцев  из Ирака эти структуры суннитского сопротивления умело маскировались под структурные подразделения Аль-Каиды. В самом Ираке началось суннитское сопротивление, которое до какого-то момента выступало под добровольно принятой в целях маскировки личиной Аль-Каиды. Но с уходом США из Ирака маски были сняты. Это объясняет тот фантастически быстрый рост, которым отличалось становление Исламского государства. И сегодня совершенно ясно, что крыша "Аль-Каиды" использовалась этой организацией только для прикрытия. После взятия Мосула бывшие саддамовские функционеры заявляют, что они - не "Аль-Каида", а ветераны саддамовской армии. Один из руководителей ИГ – Иззат Ибрагим аль- Дури, вице-президент Ирака времен Саддама, перебазировавшийся из Сирии в Ирак.

Эта новая, вышедшая из подполья неосаддамовская структура в ходе кризиса 2003 – 2011 годов обновила свою идеологию. Вместо идей арабского социализма, она обрела новую радикально религиозную идеологией, к которой еще после "Бури в пустыне" (1991г.), совпала с крушением социализма в СССР, начал склонялся Садам Хусейн. Арабы-сунниты Сирии и Ирака нашли крайне опасную основу для создания единого государства, ею стала салафитская форма ислама и архаизация жизни как цель общества. Опираясь на это идеологическое основание, они мобилизовали население и получили мощный отклик среди радикально настроенных мусульман в разных странах, в том числе и среди высокообразованных исламских кругов на Западе, куда долгое время уезжала наиболее радикальная часть мусульман с Ближнего Востока. Без революционной идеологии, сформировавшейся в европейских университетах, не было бы арабской весны как самостоятельного движения.

Сейчас неосаддамовская структура стала государство образующей организацией. Безусловно, это новое государство ставит перед собой задачи реванша за поражение в 2003 году, а также мстит всем тем иракцам, кто оказался или примкнул к "обозу американского вторжения": курдам, шиитам, а также различного рода меньшинствам, в которых они видят возможных проводников чужого влияния. Это государство действует теми же методами, какими действовали структуры иракского государства в самый кровавый период саддамовской диктатуры – в Анфаль, не останавливаясь перед геноцидом больших и малых народов Ирака. Этот почерк им не скрыть и не изменить. Все пространство Ирака и Сирии рассматривается верхушкой арабов-суннитов исключительно как их собственное жизненное пространство, поэтому остальное население сгоняется или уничтожается.     

В результате организация захватила почти 270 тысяч кв. километров площади Сирии и Ирака, т.е. почти всю территорию компактного проживания арабов-суннитов, и провозгласила создание "халифата".  Использование такой государственной формулы, как халифат, было воспринято в странах как примитивная архаизация политической практики. Однако реально это – вполне прагматический шаг. Халифат – это государственная форма, которая не требует признания со сторону других, тем более западных, светских или христианских, государств мира, на что основатели нового халифата, видимо, и не надеялись, поэтому и не стали к ним обращаться. Наоборот, приняв форму религиозного государства, тем самым не нуждающимся во внешнем признании, оно выдвинуло колоссальные (в основном надуманные) территориальные претензии, чем бросило вызов всей системе отношений современного мира. Более того, Исламское государство намерено спровоцировало войну, вызвав своей шокирующей жестокостью огонь на себя. Поставленные ими цели не являются реальными,  поэтому разгром "Исламского государства", независимо от того, как они себя позиционируют в качестве группировки или государства, дело времени.

Иными словами, каким бы ужасным ни было ИГ, оно сейчас единственное выступает в качестве потенциального государства арабов-суннитов Сирии и Ирака. Альтернативой ему может быть только другая модель суннитское государства в Сирии и Ираке, потому что нельзя игнорировать право нескольких десятков миллионов арабов-суннитов Сирии и Ирака на создание своего государства. Тогда возникает вопрос, можно ли достичь цель, официально заявленную США и вернуть арабов-суннитов, арабов-шиитов, курдов и другие национальные меньшинства в прежние рамки Сирии и Ирака? Это – риторический вопрос, потому что этого сделать нельзя. Тем более, после того нового ожесточения и ненависти между этими этно-конфессиональными общинами, которые породила эта новая кровавая война, идущая по пути геноцида. Хотят США или нет, но война против ИГ – это война за фундаментальные права арабов-суннитов и против нынешней верхушки Исламского государства, которое использует бедственное положение своего народа в своих политических целях и в целях военно-политического реванша. Но, как с сиамскими близнецами, невозможно решить этот вопрос только в отношении арабов-суннитов, не решив его в отношении курдов и арабов-шиитов.
 
Кто будет представлять интересы арабов-суннитов?
Курды имеют свою государственность в лице Эрбиля, шииты Ирака в лице правительства этой страны контролируют шиитские районы, но сунниты реально не представлены во власти.
Главный вопрос сейчас в том, кто будет представлять интересы арабов-суннитов. США готовят новую генерацию суннитских политиков для этой задачи, но насколько это реально, покажет время. Другим фактором будет жизнеспособность ИГ. Если ИГ в ближайшее время покажет, что оно способно выдержать воздушные удары (выдерживают же их в Газе, и не только воздушные удары, но и наземные вторжения), а также мобилизовать огромную суннитскую общину на защиту "своей суннитской территории" (сейчас под контролем ИС находится территория расселения арабов-суннитов в Месопотамии и Шаме), то коалиции придется признать ИГ как сторону конфликта, с которой надо будет договариваться, чтобы закончить войну. США вряд ли решатся начать наземные операции по образцу Фаллуджи, без десятков которых не очисть эту территорию радикалов-исламистов, поскольку они знают по боям в той же Фаллудже, которая сегодня снова в руках радикалов, и в целом по опыту постсаддамовского Ирака, который они едва вырвали из жестких рук Малики, что, если не найти замену ИГ, то от нее не избавишься: клин вышибают клином – одних арабов могут вышибить только их соотечественники – другие арабы. Американцам после недавней катастрофы в Ливии (не после гибели Каддафи, а после гибели американского посла) стало понятнее, что бомбовыми ударами можно вбомбить страну в каменный век, но с их помощью не построишь государства, а, следовательно, проблемы и даже угрозы безопасности США только возрастут.

Американское военное руководство сегодня, постфактум  крайне негативно оценивает деятельность Нури эль-Малики именно в отношении религиозных и этнических общин, особенно арабов-суннитов, особенно тех миллионов арабов-суннитов, которые не хотели бы возвращения в новом виде саддамовских порядков в страну. Им не дали шанс создать самостоятельный регион в рамках Ирака. Сегодня США пытаются вновь наладить сотрудничество с этой частью иракского населения, но время и возможности реализовать этот вариант развития, скорее всего, безнадежно упущены, поэтому предложения, которые делает администрация США как курдам, так и арабам-суннитам звучат, как утопия. США должны реально ответить на вопрос, и этот вопрос касается большого числа государств мира, а нет только самих иракцев и их непосредственных соседей, что будет с Ираком в результате начавшейся войны. Пора перестать рисовать перспективы победы демократии в Ираке  стране, которая якобы вдруг после таких жертв междоусобной войны станет государством дружбы этнических и религиозных групп, которые уже давно разделены границами внутри еще формально единого Ирака и которых сейчас не объединяет даже общая смертельная угроза.  

Сегодня ИГ рисуют исключительно черными красками, и заслуженно, но жестокость – это не та сфера, где можно превзойти прежних злодеев. По крайней мере, следует помнить, что не счесть голов, которые, пусть не столь демонстративно, но были отрезаны в межконфессиональной вражде в Ираке после 2003 года, где размежевание между шиитами и суннитами производилось не менее жестокими методами, чем те, что используются  сейчас для изгнания курдов или христиан. Да и не стоит забывать кровавый Анфаль в Курдистане. Действия ИГ мало чем отличаются от практики геноцида, который устроил саддамовский режим в 1980-ые годы в Курдистане. Правда, саддамовцы, и даже эскадроны смерти в Ираке  в 2003 -2013 гг. делали это без широкой огласки, а тем более, без мировой шумихи, связанной с нарочитым вызовом Западу. Они просто выбрасывали на обочины дорог без всяких излишних комментариев головы пропавших, часто абсолютно случайных, людей, вся вина которых была только в том, что они принадлежали к другой религиозной группе.

В связи с этим настораживает то, что нет обсуждения реальных причин и реальных факторов, которые привели к появлению этого нового суннитского Исламского государства на территории Ирака, Сирии и Ливана. Это новое суннитское государство формируется в крайне непростых обстоятельствах с использованием для мобилизации массовой поддержки диких архаичных инстинктов, поэтому его действия вызывают ужас, страх и ненависть у всех, против кого направлено это государство. В попытке укорениться на захваченных территориях оно ведет себя предельно вызывающе, специально выдвигая непомерные (=нереализуемые) территориальные претензии и действуя с непомерной демонстрационной жестокостью на тех территориях, куда вступили его отряды. Главная линия поведения –  террор против захваченного населения с целью гарантировать его полное повиновение, подавить в зародыше любое сопротивление, эти действия сопровождаются изгнанием из захваченных мест людей всех других национальных и религиозных убеждений и даже жестоким террором против своих единоверцев-соплеменников, если они не так ревностны в вере, как они, или запятнали себя сотрудничеством с нынешним иракским государством. Цель - полная гомогенность общества, основанная на утрированных религиозных принципах, предельно далеких от ислама, отсюда тотальность в проведении своей линии, которая и не снилась прежним кровавым авторитарным режимам. За этими действиями стоит также дьявольская рациональность – очистить территорию от чужих, чтобы уже больше не делиться с ними ее богатствами, а те "чужаки", кто останется на этой земле, даже если они, ссылаясь на историю или предания, считают ее своей собственной, должны платить огромный налог за право жить здесь. Это – "неосаддамизм" в квадрате, или даже в кубе.

Но ставить задачу уничтожения Исламского государства, каким бы ужасным оно ни было, – это значит планировать войну, в которой погибнут, как минимум, несколько миллионов человек. Если не бороться с этим варварским государством, то погибнут многие десятки и, возможно, сотни тысяч, а миллионы человек будут изгнаны из мест постоянного проживания, как это сейчас происходит с курдами,  езидами, христианами и другими меньшинствами. Выход в том, чтобы поддержать законные интересы народов Месопотамии – прежде всего курдов, шиитов, арабов-суннитов, не забывая о судьбе национальных меньшинств, - и  силами международного сообщества обеспечить условия раздела Ирака и Сирии на  национальные государства таким образом, чтобы эти границы были признаны международным сообществом, в том числе обязательно арабскими государствами Ближнего Востока, а также оказать вновь образованным государствам всестороннюю международную помощь, в том числе и военную, и помощь в строительстве их государств, чтобы они оказались способными защитить свои границы, а также стали экономически самодостаточными.

Сейчас еще не звучит фраза, которую с какого-то момента начинают повторять практически в отношении всех сколько-нибудь значительных кризисов: "Конфликт не имеет исключительно военного решения". Возможно, еще не время искать те силы в ИГ, которые будут способны занять более конструктивную позицию: готовность к компромиссу появляется после чувствительных ударов, которые сбивают спесь и ставят на место даже самых фанатичных мечтателей. Однако все равно наступает момент, когда это приходится делать, как уже было с другими, не менее одиозными террористическими организациями, которые выросли в политические движения и получили международное признание. Иными словами, повторяется ситуация, которая была, например, с Организацией освобождения Палестины, ведь тоже была организация, не чуравшаяся террористических методов действий, хотя и ее противники вначале очищали территорию Палестины от арабов далеко не гуманными методами. Израиль и Палестина – два государства, которые десятилетия не признавали друг друга, чьи непростые отношения и сейчас  поддерживают напряжение в отношениях на всем Ближнем Востоке. Все это уже привело огромным жертвам, и до сих пор в Палестине и Израиле льется кровь. Но сегодня уже невозможно отрицать эти государства, и именно признание права этих государств на существование – основа для потенциального урегулирования отношений на Ближнем  Востоке.
Но, если с ИГ такой момент не наступит, то все равно придется создавать структуры, которые будут представлять суннитские интересы в этой войне. А, в конечном итоге, арабы-сунниты, курды и шииты Ирака, которым и придется своими руками в борьбе друг с другом отвоевывать свои территории, а это – единственный стимул для них принимать участие в этой войне, должны быть уверены, что по итогам этой войны их права на собственную государственность в пределах их исторически обоснованных границ внутри Ирака и Сирии будут признаны и в регионе, и в мире.

Почему американцы говорят, что война затянется?
Есть основания думать, что скорость уничтожения ИСИС будет соотноситься со скоростью создания альтернативной ей государственной структуры, которая примет на себя ответственность за новую страну, или за часть страны. Особенно это касается Сирии, где не возможен даже малоперспективный иракский вариант. Отсюда заявления, что борьба с ИСИС потребует нескольких лет (есть оценки, что порядка 3 лет), хотя чисто с военной точки зрения эту задачу можно было бы решить буквально в считанные недели. Достаточно вспомнить, что режим Муаммара Каддафи был свергнут при похожем разделении ролей – Запад осуществлял бомбардировки, а наземную часть операции доверили "вооруженной оппозиции" - в течение полугода. Но, судя по тому, что и сам Обама признал неудачным опыт США при вмешательстве в Ливии, хотя это можно было понять и по итогам иракской компании 2003 -2011 гг., сейчас американцы будут много осторожнее именно в плане обязательности необходимого государственного строительства в пост-военный или в пост-операционный период.

Именно на этом направлении США постоянно проигрывают на Ближнем и Среднем Востоке - в Афганистане, в Ираке и в Ливии. Здесь в отличие от Восточной Европы мягкая сила США не срабатывает, потому что с точки зрения цивилизационного взаимодействия Соединенным Штатам нечего передать этим странам.

Нужны четкие представления о том, как будет закончена война, и что в ней считать победой. Это важно, потому что результаты этой войны должны получить признание не только на самом Ближнем Востоке, но и в мире, стать фундаментом новых отношений в регионе, а, соответственно, должны быть готовы как соседи, так и весь мир к принятию таких решений.  США еще не начали готовить необходимую почву. Это будет достаточно сложно. За пределами будущего урегулирования остаются многие влиятельные державы, в том числе Россия и Китай. Но они могут, не дожидаясь приглашения США, стать на сторону курдов, суннитов и шиитов как потенциальных государство образующих этносов новых ближневосточных стран. Пока это звучит фантастично, но это было обычной практикой Второй мировой войны.

Региональные державы и их интересы
Стоит сказать, что такие региональные державы, как Иран и Турция, пока стоят вне этой операции. Причем Турция воздержалась уже во второй раз – турки отказались от участия и даже запретили использование своей территории в 2003 году, сейчас снова – Турция вне операций коалиции в Ираке и Сирии. Это уже позволяет многим ставить вопрос о том, действительно ли Турция – верный союзник США. Но это показывает, что США не учитывают какие-то важные для Турции интересы в Сирии и Ираке. В то же время США с 2003 года, когда они уничтожили режим Саддама Хусейна, объективно действуют в интересах Ирана, который усиливает свое влияние в регионе. Да и сейчас их действия снова идут на пользу Ирану. Более того, можно считать, что в Южном Курдистане США, судя по размещению авиабаз, поделили с Ираном сферы влияния: Эрбиль и Дохук – зона влияния США, а Сулеймания – Ирана. Возможно, что между Вашингтоном и Тегераном складывается понимание того, что  шиитские районы Ирака – зона влияния Ирана, а суннитские районы этой страны – зона влияния США. Но если США будут настаивать на территориальной целостности Ирака, то все это влияние на время, из-за чего не стоило бы вмешиваться в непредсказуемый конфликт на Ближнем Востоке.
Иными словами, если Иран уже получил свой шиитский ареал влияния в Ираке, то Турция, оттесняемая США, никак не может вернуть себе в качестве сферы влияния хотя бы коренные османские территории. Правда, в этом в значительной степени виновата сама Турция, которая напрасно ждет решения от своего старшего партнера вместо того, чтобы найти баланс интересов с цивилизационно близкими ей курдами.  Как раз курды и турки на фоне тяготения ближневосточных стран к моноэтничности могли бы стать альтернативной этому тренду курдско-тюркской федерацией. Это позволило бы им без труда противостоять любым арабским или шиитским влияниям, особенно при поддержке этой федерации со стороны США.
Но, наверно, Турция понимает, что надо действовать на пути примирения с собственным курдским населением, потому что Иракский Курдистан семимильными шагами движется к независимости. Его вооружают, помогают создать армию, вписывают в политические и экономические отношения. Единственно, что было бы желательно избежать Курдистану, так это судьбы Израиля, обреченного, как Сизиф, на вечную борьбу за свое существование на Ближнем Востоке, поэтому независимость Курдистана должна стать результатом согласия, признания его со стороны всех стран региона, а это невозможно сейчас, но может оказаться естественным признанием роли Курдистана после войны. Курды рискуют больше других, будем надеяться, что они и получат больше других, а для Курдистана самая большая мечта - это независимость.

Международные границы на Ближнем Востоке
Провести нормальные границы на Ближнем Востоке крайне сложно. Это не было сделано после падения Османской империи, это не было сделано после свержения режима Саддама Хусейна в Ираке, об этом не говорят и эту задачу в явном виде не ставят сейчас, когда западные страны во главе с США поддерживают свержение режима Башара Асада в Сирии, а также ставят задачи подавления в Ираке суннитского сопротивления, принявшего столь неадекватные формы. Однако эта задача должна быть явно обозначена и открыто заявлена накануне начала решительных наступательных боевых действий международной коалиции против Исламского государства. Это укажет на рамки возможного компромисса сторон, а так же на порядок уменьшит напряжение войны и возможные потери, которые в этой войне неизбежны.

Но пока практика международных отношений, может быть, из-за того, что мир еще не пришел в равновесное состояние после крушения Советского Союза, не считает возможным признать наличие противоречий и устранить их заранее, до предельного обострения, даже тогда, когда это по силам (как было в Ираке после свержения режима Саддама Хусейна), или, по крайней мере, уже в период чрезмерного обострения этих противоречий, как например, сейчас в Сирии, Ираке, Ливии, или вести политику международного сообщества так, чтобы не сшивать и консервировать распадающиеся страны, настаивая на их территориальной целостности, как это делается сейчас с Ливией, Сирией, Ливаном, Ираком, а облегчать протекание процессов федерализации или полного размежевания, с завершением которых снимется и связанное с ними напряжение. Будь то сильная или слабая федерализация, либо полный распад этих стран на составляющие их части, это будет много более устойчивое положение, чем сейчас, которое позволит начаться нормальным политическим процессам внутри этих стран. Скорее всего, этот процесс невозможно довести до полного размежевания, но в любом случае, микроменьшинства, которые все равно останутся в этих новых государствах, не будут обладать потенциалом, способным довести до распада эти значительно более монолитные страны или создать внутри кризисные ситуации, а превратятся в культурные автономии, не влияющие на политические процессы.
Сегодня есть опасность, что те, кто видит ситуацию исключительно через призму геополитической борьбы, окажутся неспособными осознать реальные факторы, которые стоят за сепаратистскими  тенденциями, особенно тогда, когда они проявляются в виде претензий нынешнего Исламского государства на создание всеохватывающего суннитского халифата. Не подавление этих процессов через уничтожение этих движений или через их подавление, а создание ситуации, в том числе и жесткого коллективного силового давления, которое позволило бы ввести эти процессы в рамки, в которых возможно, в конечном итоге, примирение сторон, и завершение процессов размежевания на национальные государства. Это касается и сейчас предельно одиозного Исламского государства (арабов-суннитов), и вполне респектабельной, уже было почти обособившейся от другого Ирака, курдской государственности на севере Ирака, и потенциально возможной курдской государственности в Сирии, и возможных шиитских государств на юге Ирака, и уже давно нуждающихся во внешнем принуждении к миру Палестины и Израиля. И это только начало. Безусловно, это – процесс не одномоментный, будет много этапов, но он уже начался и не завершится, пока не дойдет до конца, поэтому его, по мере возможностей, надо облегчать, а не пытаться прервать. Станет ли мировое сообщество повивальной бабкой рождающихся в муках новых государств на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, как это было однажды со странами Африки, массово получившими независимость, или оно будет заниматься абортами, спасая монструозные государства, созданные после первой мировой войны? Тот факт, что США и другие страны Запад вновь вынуждены применять силу или оказывать силовую поддержку в Ираке и Сирии, да и в других странах Ближнего Востока ставит вопрос о конечном результате этого вмешательства.
К сожалению, тот раздрай, который сейчас царит в отношениях между мировыми державами, полная неспособность США, несмотря на претензии, выступать лидером мира, а не преследовать свои, часто не понятные даже их союзникам цели, оставляют мало надежд на скорое и совместное решение иракской и сирийской проблем.

 

Макаренко В.В., главный редактор сайта "Kurdistan.ru"

Доклад, подготовленный для круглого стола "Роль и значение курдского фактора в региональной геополитике", состоявшегося 11 марта 2015 года в ИМЭМО РАН

Теги: Вадим Макаренко, Кеннет Поллак, США, шииты, сунниты, курды, Исламское Государство, Иран, Турция, Ирак, Сирия