новостной сайт о событиях в курдском регионе

http://islamrf.ru Владислав Сохин

Курдистан... О нем стараются не упоминать в Турции, а правительство страны посылает военных в этот проблемный регион. Это слово не любят в Сирии и Иране. А вот в северном Ираке наоборот создана широкая автономия под названием Иракский Курдистан. Кто же такие курды? Что это за народ без страны? Как им живется в современном мире? Чего они ожидают и на что надеются? На все эти вопросы мне и предстояло найти ответы. Для этого я решил прогуляться по курдским кварталам Стамбула, а так же посетить Северный Ирак.

Еще до своего приезда в Стамбул, я попросил помощи у своей знакомой Нур - местной девушки, работающей психоаналитиком в одной из стамбульских клиник для проблемных детей. Среди ее пациентов есть и дети-курды. Она пообещала мне организовать посещение курдских кварталов города и стать моим переводчиком. В Стамбуле есть множество кварталов-гетто, где живут нацменьшиства. Во многих из них царят бандитизм, наркомания и проституция. Правительство поставило людей в такое положение, что они зачастую бросают честную жизнь и выживают зарабатывая деньги нелегальным. Чужаку заходить в такие кварталы опасно – случиться может все, что угодно. Тем не менее, мы решаемся войти в гетто, ведь именно там можно получить ответы на все мои вопросы. Ответы из первых рук.

Квартал Сулукуле
Первым делом мы едем в квартал Сулукуле, туда, где вместе живут курды и цыгане – потомки мусульман-переселенцев из Балкан. Сулукуле доживает свои последние дни. В 2010 году Стамбул примет на себя честь быть европейской столицей и местные власти решили выгнать оттуда местных жителей и построить там современные шоппинг-центры. Один из старейших кварталов города был отдан под снос. Сегодня это место представляет из себя большую помойку. Бараки, кучи мусора на дорогах. Перед нами величественная мечеть, окруженная со всех сторон развалинами. Недружелюбные взгляды и крики протеста при виде моей фотокамеры. Почти все жители этого квартала так или иначе связаны с криминалом. Здесь правят проституция, наркодиллерство, ограбления и убийства. Нур, сделавшаяся на пару дней моим гидом, была здесь всего лишь раз, когда ей случилось проезжать через Сулукуле на машине вместе с отцом. Коренные стамбульцы сюда не заходят, боятся проблем. Так как на улице не так уж много прохожих из-за плохой погоды, мы решаем поискать людей внутри их жилищ. Стучим в дверь первого попавшегося барака, из трубы которого идет дым. Нам открывают и впускают внутрь. Внутри на полу, на площади в восемь квадратных метров ютятся шесть человек. Смеется ребенок, женщины готовят еду на примусе. Присматриваюсь сквозь плохой свет - на сковороде какое-то растение, похожее на шпинат.
- Нас выселяют отсюда, не дают другого жилья. У нас нет ни документов, ни денег, ни прав. Мы не можем найти работу, а едим то, что растет на земле, - жалуется самая старшая женщина.
– Квартал отдали под снос, но нам некуда идти. Этот дом был построен нелегально, поэтому нам не положена компенсация. А что нам делать? У нас нет никаких средств…
Разговор закончился тем, что с нас стали требовать денег за фото. Когда мы отдали все монеты, женщины стали просить еще, и после отрицательного ответа начали кричать на нас, звать кого-то. Мы решили, что лучше уйти.
На одной из улиц, хозяин магазина, торгующего бельем, позвал нас на чай. Мы уселись в его кабинете и он стал нам рассказывать про жизнь в Сулукуле.
- Я здесь родился и вырос. Здесь открыл свой бизнес и вырастил троих сыновей. Мой дед был главарем местной банды, боровшейся с греками за права турок. Тогда ведь и курды и турки боролись против одного врага, не было такого разделения, как сейчас. Один раз он убил ножом сразу четырех греков. Но война это одно дело, а бандитизм - другое. Я рад, что квартал сносят. Здесь даже для местных стало опасно. Я всегда волнуюсь, когда мои сыновья задерживаются допоздна на улице. Хотя их тут все знают, я, все же, более не доверяю местным. Многие из моих соседей продали квартиры, предназначенные под снос, и уехали на новые места. Остались лишь такие как я, люди, кого здесь еще что-то держит, а так же бандиты да цыгане. Но пока, несмотря ни на что, мой бизнес идет, я никуда отсюда не сдвинусь. А как только все снесут, я с удовольствием уеду подальше от этого места.

Нам предлагают пообедать вместе, но мы отказываемся и продолжаем нашу прогулку. У развалин в мусоре копошатся люди. Кто-то ищет полезные для быта уцелевшие предметы, кто-то собирает металлолом, чтобы заработать немного денег. Из дыры окна одного разрушенного здания нас кто-то окликнул. Заросшие суровые лица, подозрительные взгляды. Мне запрещают фотографировать, но соглашаются поговорить. Нас приглашают внутрь здания.
- Мы здесь прячемся от наших врагов из другой банды, которые хотят нас убить, - рассказывает один из пяти мужчин, забивая косяк марихуаны.
- У нас сейчас происходит раздел территории. Другая банда пытается наладить продажу наркотиков в этом месте, а мы не позволяем. Это наша земля! На вопрос, почему они сами продают наркотики, мужчина стал проклинать правительство, которое не дает им работы, не дает зарплаты. Поэтому им некуда деваться, нужно что-то делать, чтобы выжить. Обычное оправдание…
Подмигнув, он протягивает мне дымящийся косяк. Я отказываюсь и говорю, что нам уже пора. Нам перекрывают проход и просят остаться еще немного. Я вижу испуг в глазах Нур, но продолжаю улыбаться и настаивать. Молодой курд, преградивший проход не знает, выпускать нас или нет и вопрошающе смотрит на главного. Тот, смеясь, дает добро и нас отпускают. Я выхожу из дома и снова достаю фотокамеру в поиске новых кадров. Из окна в спину доносится крик:
- Уходите отсюда! Нур мне переводит, я оборачиваюсь, но кричащий уже исчез. - Может пойдем уже? - робко спрашивает меня девушка. - Пожалуй, - говорю я, нервно пряча фототехнику в рюкзак.

Квартал Тарлабаши


Недалеко от Таксима - исторического центра Стамбула, есть квартал Тарлабаши, где издавна селятся эмигранты из арабских стран, а так же курды из Восточной Турции. Лишь стоит перейти дорогу, и из туристического рая ты попадаешь в другой мир, со своими законами и жесткими правилами. Туристы сюда заходят редко. Здесь часты ограбления. Зато весь криминалитет квартала переходит улицу к Таксиму по несколько раз в день. Проституция и наркотики становятся доступны туристам именно отсюда. Пару лет назад, Нур пришла сюда навестить своих знакомых. Рассказывает, что остановилась поболтать с продавцом бакалейной лавки. Мимо проходили ребята. "А это наши местные воры", - радостно представил их Нур хозяин магазина. "Вы эту девушку не трогайте, она ко мне пришла". Итак, мы спускаемся вниз по крутым улочкам, в самое сердце Тарлабаши. Где-то поворачиваем за угол и натыкаемся на толпу цыган, греющихся у костра. Объясняем им кто мы такие и просим разрешения поговорить и сделать несколько снимков.
- Мы не верим никому, - говорит одна цыганка. - Ни правительству, ни журналистам. У всех своя корысть. Но никто не думает о нас. Моя пятнадцатилетняя дочь не может пойти в школу, вместо этого она цветами на улице торгует...
- Рассказывай, - смеется молодой парень, - цветами... Я прекрасно знаю, чем она торгует, - парень показывает неприличный жест.
Девочка смущается и уходит. Ее мать кричит на парня, затем продолжает:
- Мы живем в ужасных условиях. Денег не хватает, чтобы заплатить за аренду квартиры. А еще надо за что-то еду купить. Сейчас мы ждем цветы, как только нам их доставят, мы пойдем торговать на Таксим. А вы, если хотите что-нибудь узнать о жизни в Тарлабаши идите к курдам. Они любят пообщаться, может, даже разрешат их фотографировать.

Мы находим курдское кафе. В нем полно мужчин, играющих в домино и карты. Нур говорит мне, что женщинам сюда входить запрещено, смеется и тут же открывает дверь. В ответ на удивленные взгляды она громко объявляет:
- Я переводчик иностранного журналиста. Он хочет задать пару вопросов о жизни курдского населения в Стамбуле и сделать несколько фотографий. В зале повисла тишина, но вот, нас смущенно приглашают присесть за один столик. Молодые ребята откладывают игру в карты, один из них говорит:
- Ну, задавайте свои вопросы. Наша беседа длилась более часа. Сначала робко, затем с пылом и жаром курды включились в разговор. Они рассказали, что для них большая проблема устроится на работу в городе. Как только работодатель слышит их курдский акцент, сразу же выясняется, что рабочее место уже занято.
- Несмотря на то, что мы граждане Турции, нас здесь не любят. Мстят за то, что делает Курдская Рабочая Партия на востоке страны. Но при чем тут мы? Все, что нам нужно - это работа. Чтобы содержать семьи, быть независимыми от родителей. Но у нас нет никаких перспектив. Целыми днями мы сидим в этом кафе, читаем газеты с объявлениями о работе. Несколько часов в день мы бродим по городу в поисках заработка, но пока никто не добился успеха.
- А где же вы находите деньги на чай, сигареты, еду?
- Чем хороша Турция, так это тем, что здесь можно попросить все что угодно в долг, под запись, - говорит Абдулла, двадцатитрехлетний выходец из турецкого Курдистана.
- В этом кафе у меня уже две тетрадных страницы долга. Как найду работу, сразу же отдам. Было бы очень хорошо, если бы Турция вступила в Евросоюз. Нам бы тогда хотя бы платили пособие по безработице, как это делают в западных странах. А здесь правительству ни до кого нет дела.
- А я бы в Италию сразу же уехал. А так нам визы не дают, - добавляет Онур, сидящий рядом и тасующий колоду кард.
- В Италию? Почему?
- Там мафия, там деньги.
- Ты бы пошел в мафию?
- Да, - смело заявляет он. - С удовольствием.
- А что бы ты сделал? - спрашиваю я скромного паренька, сидящего по правую руку от меня и пока не включившегося в разговор.
- А я не хочу, чтобы Турция вошла в Евросоюз. Мне нужна работа в моей стране. В стране, где нас считают террористами и лишают прав, но в которой моя Родина. В стране, за свободу которой я готов отдать свою жизнь. Хотя, думаю, этого никто не оценит.
Дверь в кафе открывается и внутрь заходит молодой курд в теплой куртке.
- Я нашел работу, - радостно говорит он. - Помощником на кухне, в одном ресторане на Таксине. Четыре месяца искал что-нибудь и, наконец, нашел.
Его друзья поздравляют его, но в их глазах я вижу грусть. Им радостно за своего товарища, но пока он первый из их компании, кому повезло.
Поговорив еще немного, мы прощаемся и я достаю деньги, расплатиться за чай.
- О, нет. Вы наш гость. Мы сами заплатим.
- Ну у вас же нет денег... И для меня это не проблема...
- Нет, мы запишем в долг, потом отдадим. Но гость для нас - это святое. Гость не должен платить.
Нур берет меня за руку и говорит, чтобы я не настаивал, они могут обидеться.
Мы выходим из кафе и я вижу сияющее лицо моей спутницы:
- Спасибо, Влад. С тобой я чувствую себя свободной. Я могу заходить куда угодно и общаться с людьми, задавать вопросы. Даже если бы я была бы в компании турка, даже если бы курда, мне бы не разрешили войти в это кафе. Оно только для мужчин. Я уже молчу о том, чтобы зайти туда одной. Но с тобой никто не создает проблем. Видят во мне переводчицу иностранного журналиста.
Нур смеется. На улице уже темно и мы решаем, что на сегодня хватит бесед и похождений. Переходим улицу, разделяющую два квартала и снова оказываемся в Таксиме. Здесь полно туристов и жизнь бурлит вовсю. Совсем другая жизнь, совсем другой Стамбул.

Мы садимся в кафе, заказываем чай.
- Завтра снова пойдем куда-нибудь? - спрашивает моя спутница. - Я знаю еще один курдский квартал, там должно быть интересно.
- Ты же сказала, что у тебя завтра важная встреча.
- А я ее уже отменила, - улыбается Нур и лицо ее сияет от радости.


Квартал Гази Махаллеси

На следующий день мы с Нур отправились в район Gaziosmanpasha, где находится курдский квартал Gazi Mahallesi. Еще пару лет назад сюда боялась заезжать даже полиция. При входе в это место проверяли документы и впускали только резидентов. Здесь часто были слышны выстрелы, а драки и ограбления были привычным делом. Сейчас в курдском гетто относительно спокойно. Мирная жизнь потихоньку налаживается. При входе в квартал сразу же понимаешь, что здесь совсем другая Турция. Курдская речь то и дело слышна на улицах, а из магазинчиков, торгующих компакт дисками, доносится патриотическая национальная музыка. На стенах надписи, подобные этой: "Не используй оружие, используй слова". И подпись КРП - Курдская Рабочая Партия. Мы почти не привлекаем внимания. До той поры, пока я не достаю фотокамеру. Люди начинают останавливаться, показывать на нас пальцами. Отказываются быть сфотографированными. Не все, конечно. Дети бегут за нами и кричат: "Фото, фото!!!" На одной из улочек среди серых бетонных коробок домов мы встречаем группу мальчишек. Один из них показывает остальным приемы карате, довольно таки неплохо. Увидев меня с камерой, начинает позировать и садится на шпагат.
В это время Нур разговорилась с одной женщиной, которая заинтересовалась нашим появлением. Подзывают меня. - А что это за ребята? - спрашиваю я. - Наши ребята, местные. Смотрите, какой лихач! - восхищается женщина. - Я тоже своего сына отдала на занятия восточной борьбой. Это, наверно, самый лучший способ защитить от влияния улицы. Дети остаются в стороне от наркотиков и оружия. И если что, смогут постоять за себя. В нынешнее время, когда вокруг царит насилие и наши дети видят его, уж лучше их энергию направить на занятия спортом, нежели дать им полную свободу и отпустить в лапы уличных банд. К нам подходит колоритная курдка, со стаканом чая в руках. Узнав, зачем мы здесь, она представляется Айшей и зовет нас за собой.
- Пойдемте к моему магазину. Я покажу вам, какими бывают настоящие курдские женщины. Мы подходим к небольшому сарайчику, стоящему на улице у грязной серой стены, покрытой надписями и знаками КРП.
- У меня мужа убили, детей прокормить было нечем. Но я решила открыть свой бизнес, чтобы поддержать семью. Денег конечно же на аренду помещения не было. Поэтому я сбила из досок этот сарайчик, и теперь это мое рабочее место. Ну, не бравая ли я женщина? Многие жалуются на свою нищету, но ничего не хотят менять. А я сделала! В этом импровизированном магазинчике можно купить все: от иголки с нитками, до бензина в канистрах. Айша попивает чай и расхваливает свой товар. - А после рабочего дня я еще помогаю дворникам убирать улицы. Платят за это не много, всего 5 лир в день (чуть более ста рублей - прим. авт.), но так за 5 лир можно и суп детям сварить! Я не бегу ни от какой работы. У подвала одной из девятиэтажек мы встретили еще одну курдскую семью, согласившуюся рассказать о своей жизни.
- Мы живем вот в этом подвале, - говорит курдка, и как бы в подтверждение ее слов из открытой повальной двери показывается голова ее мужа.
– Тяжело, конечно, но жить можно. Зимой только сыро и белье негде развесить. А на улице украсть могут. Приходится целый день стеречь. Но сын помогает, когда мне готовить еду надо или отлучиться за покупками. Я не работаю сама, а вот у муж работа есть. Он собирает по округе дрова и сдает их в магазин. Мешки с углем грузить помогает. Ему неплохо платят, но этих денег не так много. Чтобы снять квартиру, точно не хватит.
- Ну что ты жалуешься, - вступает в разговор ее супруг. - У нас все в порядке, альхамдули Лля! (слава Богу - араб.) Есть кров, есть еда. И сын растет здоровым - наша надежда на будущее. Жизнь наша обычная, ничем не примечательная. А вообще, если вам интересно узнать про жизнь курдов, езжайте в Восточную Турцию. Я сам родом оттуда, там люди приветливые, отзывчивые. Они вас и приютят и накормят и много чего расскажут. Да и чего рассказывать - все увидите своими глазами. Мы прощаемся с семьей и я обещаю им, что, однажды, непременно поеду в те места. - Большой салам моей родной земле! - кричит вслед отец семейства.

Бродя по улицам Gazi Mahallesi мы набрели на "джем еве" - религиозный комплекс курдов-алавитов. Среди курдов есть как мусульмане сунниты, так и алавиты, религиозная группа, считающаяся ответвлением от шиитского ислама. У входа в молитвенный дом висят портреты Али, племянника исламского пророка Мухаммада. Внутри на большом ковре сидят о чем-то беседующие мужчины. При нашем появлении они прерывают свой разговор и приглашают нас присесть к ним. Нур представила меня и алавиты согласились ответить на пару моих вопросов.
Слово взял глава местной общины:
- Я бы не стал соединять понятие курд и понятие алавит. Да, все здесь сидящие курды, но алавиты есть и в Сирии, и в Ливане, и в Азербайджане и во многих других странах региона. Так же как и среди курдов очень много суннитов. Но мы не любим разделять людей на мусульман и христиан, на суннитов и шиитов. Все религии созданы Всевышним и все они имеют право на существование. Нашей же отличительной чертой является любовь. Любовь к Аллаху. Когда мы молимся или делаем добрые дела, нами не движет желание попасть в рай, или страх вечных мук. Нами движет любовь ко Всевышнему, который сам определит нашу участь после смерти. Если кто-то из алавитов украл что-нибудь или сделал еще что-то плохое по отношению к ближнему, не важно христианин это или мусульманин, мы не допускаем его в общину, не разрешаем ему молиться вместе с нами. Он сможет вернуться только если он не только покается перед Богом, но и попросит прощения перед кем виноват. Пока не отдаст в два раза больше, чем украл. Мы не разделяем наши молитвенные дома на женские и мужские половины. Мы все молимся вместе. Как в Мекке, у Каабы. Там ведь тоже и мужчины и женщины поклоняются Аллаху все вместе. Наши молитвы это музыка и танцы. Мы становимся в круг и начинаем наш зикр с пения. Счастье и любовь - вот наша основная черта.



Нас пригласили в кабинет к главе общины и напоили чаем, а потом позвали на главное богослужение, которое проводится каждый четверг вечером. Я поблагодарил за приглашение, но извинился, сказав, что уже завтра покидаю Стамбул и направляюсь в Курдистан.
- О, так у вас будет очень хорошая возможность узнать побольше о жизни нашего народа. Поезжайте без раздумий! Там бьется сердце курдов, там вы узнаете на деле гостеприимство нашей нации. Увидите наше счастье и нашу боль... 

- Итак, в Курдистан! - говорю я Нур, когда мы выходим на улицу.
- Как бы я хотела поехать с тобой, - отвечает Нур, - но я не могу. У меня пациенты, мне нужно проводить мои сеансы. Да и пользы от меня в Курдистане мало - я не говорю по-курдски.
Вскоре мы попрощались с Нур, и я еще раз поблагодарил ее за гостеприимство и помощь.

Эти три курских квартала Стамбула произвели на меня двоякое впечатление. С одной стороны мне стало жаль курдов – притесненный народ, который не любит правительство страны, в которой они живут. Но в то же время, многие стамбульские курды предпочитают не бороться за свои права. Они смиряются со своим положением и уходят в криминальные сферы, оставляя праведный путь жизни. Но не мы им судьи. Каждый ведь выбирает свой путь и идет по нему…

Я пересекаю на пароме Босфор и из Европы оказываюсь в Азии. А еще через час уже еду в поезде в Восточную Турцию. Я решил добраться до города Диярбакир, а оттуда поехать уже в Северный Ирак. Интересно, будет ли там так опасно, как говорят все СМИ, или же будет наоборот, гостеприимно и спокойно, как обычно бывает на практике? Поживем - увидим.