новостной сайт о событиях в курдском регионе

У меня нет мысли защищать Муамара Каддафи. На фоне Мишеля Саркози, Ангелы Меркель или даже Сильвио Берлускони, не говоря уже о Бараке Абаме, получившем авансом Нобелевскую премию мира, – это одиозная фигура. Но кто сказал, что его надо сравнивать с этими политиками, а, скажем, не с Наполеоном III (французский император в 1852—1870)? Почему судьбу Франции решили пушки генерала Галифе, которые смели коммунаров с улиц Парижа, а  судьбу Ливии должны решать демонстранты. Петр Столыпин, к сожалению, неудавшийся спаситель-реформатор России, заявлял, что нужны двадцать лет спокойствия (= монопольного правления по-столыпински?), скорее всего, он сделал бы много, и Россия не попала бы в следующую революцию, но в реальной истории его не отделить ни от "столыпинских вагонов", ни от "столыпинских галстуков".
Участие или неучастие в восстании как высшая форма референдума, когда все не принявшие участия, считаются проголосовавшими "за победителя"? Это и есть гражданская война, в ней побеждает тот, кто сильнее, за кем пошла масса, но вряд ли это форма демократии. Интересно, какова была бы судьба Франции, если она начала свой "социалистический эксперимент" на 50 лет раньше России? Не знаю, но знаю, что судьба России была бы другой, может быть, мы извлекли бы опыт из чужих ошибок.
Я уже не буду вспоминать об ужасах принуждения к труду с отрубанием конечностей и выжиганием на лбу клейма, чтобы в следующий раз, если попадется, просто повесить, будущих "покорных" и "трудолюбивых" англичан, описанных К. Марксом. Ничего подобного сегодня нельзя повторить при "строительстве капитализма" в странах третьего мира, непривилегированным классам которых еще только предстоит втянуться в ежедневную, изнуряющую работу за "кусок хлеба". И чего они решительно не хотят. А кто по своей воле захочет? Может быть, им еще удастся повиснуть на шее у международного сообщества, как висят на ней палестинцы. Что полезное они могут делать на своем крохотном кусочке бесплодной земли? Европа и ООН и прочие международные организации кормят их. Но разве не главный лозунг капитализма: кто не работает – тот не ест?
Посмотрите, сколько рабочих мест в арабских странах, в частности в Ливии, занимали специалисты-мигранты, в том числе из Бангладеш, Египта (те, кто выпал из цикла распределения у себя на родине), европейских стран. А где свои родные? Почему не работали свои граждане, ливийцы? Почему египтянам, которых на квадратный километр обжитой территории даже больше, чем китайцев, не производить качественные и дешевые хлопчатобумажные изделия, в чем они когда-то преуспевали, и делать это чуть дешевле китайских, не получая несколько долларов в день из нефтяных фондов, а вкалывая, включая женщин, за эти же гроши по 10-12 часов в день и без выходных? Почему не  производить то ("электронику)", что делают в странах Юго-Восточной Азии, но за десять-пятнадцать долларов в день? Заказы будут, капитал придет. Люди в Египте не хотят и не будут работать, пока "жизнь" их не принудит к этому.
Конечно, в таких ситуациях все народы предпочитают (по крайней мере, сперва) попробовать отобрать награбленное (несправедливо накопленное) и поделить по справедливости. Дальше-то что?
Мы это у себя в России проходили, до сих пор не оправимся: утратили даже то, что раньше имели, сами уже кормимся не от земли, где надо горбатиться, чтобы вырастить урожай, да еще правильно организовать общество, что нам уже совсем не под силу (нам уже на уровне общества не удается различать, что такое хорошо и что такое плохо, мы уже прочно забыли, где верх, а где низ), а кормимся, как и нефтедобывающий Восток, от нефти и перераспределяем все в пределах правящего класса с помощью коррупции, поскольку нельзя же официально зафиксировать (а так пусть говорят!) эту чудовищную разницу в доходах между правящим слоем и остальным обществом (социализм уже не популярен, а другой основы – например, ислама - у нас нет), гроши отдаем массам как плату за право грабить страну, а последние вымуштрованные при тоталитаризме работяги того и гляди загнутся от возраста, хотя реально они и нужны только, чтобы достроить несколько субмарин или завалявшийся от предыдущего режима авианосец на продажу. Остальное делают гастарбайтеры, которых наши капиталисты приучают к труду почти по Марксу (но, правда, без систематических зверств, преимущественно экономическими методами). Иногда наверху хватаются за голову, что свои-то даже улицы мести не хотят, начинают гонять мигрантов, но потом бросают. Есть нефть. Вот когда она кончится, тогда россиянам ничего не останется, как идти на площадь свободы. Но может быть, это продлится еще какое-то время, поскольку часть избыточного населения вымрет, а остальным удастся пожить на нефтедоллары. Да и протест у нас не будет таким, как в арабских странах. У нас общество отравлено лагерным ядом: ты умри сегодня, а я – завтра, поэтому нет связки в массах, поэтому можно сильно не опасаться, разве что футбольных фанатов.
Сырьевая экономика – это уже само по себе показатель степени деградации общества. Длительное пребывание в таком качестве без перспективы преодоления сырьевого статуса – это показатель практической социальной безнадежности общества.
Но что делать с Ливией, если там победят при помощи Запада повстанцы? Американцы станут советниками у новых "пугачевых" или "шариковых"? Даже если Европа и США возьмутся распределять нефтяные и газовые доходы вместо Каддафи, то вряд ли сделают это лучше, чем Кадафи, у которого даже нормальной ( по европейским понятием) армии не было: полагался на народ, на милицию, поучается экономил на своей же безопасности. Стоит взглянуть на последствия вмешательства Запада в Ирак, в Афганистан, да и на Россию времен Гайдара ("кричат, значит, режем по живому, а значит, режем верно") и Ельцина, которая тогда сама капитулировала перед западной "экономической мыслью", чтобы понять, что у евроатлантистов нет модели преобразования для этих стран. Новые Каддафи или Саддамы, но только лояльные американцам (т.е. свои для них "сукины дети") – вот верх западного вмешательства.
Я не защищаю Каддафи от его собственного народа, хотя бы потому что у народа нет другого пути смены авторитарного лидера, кроме восстания, военного переворота или аналогичного тому акта, но я не вижу ни моральных, ни прагматических оснований у Запада для вмешательства в ливийские дела, поскольку это только усугубит ситуацию. Проблема арабского мира в том, что он упустил свой шанс на модернизацию, позволив усыпить себя нефтяным доходам тогда, когда надо было втягиваться в капитализм, что в какой-то степени пытался еще сделать Насер. Сегодня параметры арабских, да и других обществ таковы, что втянуться в капитализм еще труднее, чем ранее, а доходов от природной ренты уже не хватает на всех. Виноват ли в этом Кадафи? Мог ли он, как и другие арабские лидеры, практически все до одного, развернуть свои народы в сторону тяжелого подневольного труда, как это было когда-то в советской России, в социалистическом и постсоциалистическом Китае? Режим Кадафи чуть хуже или чуть лучше режима в какой-нибудь другой арабской стране, но принципиально дело не в этом, а в том, что у арабских стран нет производственной ниши в мировой экономике, кроме нефтедобычи и немного туризма, а этого мало для нормальной жизни этих становящихся все более населенными стран.

Что может сделать Запад в этом случае? Запад мог в свое время принять  сотню – другую диссидентов из СССР и других стран социализма, но принять сейчас еще многие миллионы выходцев из Северной Африки и Ближнего Востока (какое-то количество этих миллионов он уже впитал) ему не по силам, как не по силам и предложить другую – непаразитическую (житье не на природную ренту) – модель жизни для стран третьего мира, у которых нет дороги в капитализм: там все рабочие места заняты китайцами, корейцами, малайцами, которые встали раньше в очередь на эту мировую биржу капиталистического труда. Там, может быть, даже для нас, русских, да что там для русских, даже для немцев и британцев хорошо оплачиваемых рабочих мест уже почти не осталось.
Сперва нужна философия спасения общества – потом ракеты и авианосцы, но уже двадцать лет, начиная с первой войны в Заливе 1991 года, как все идет ровно наоборот.